Евгений Березняк - Пароль «Dum spiro…»

Евгений Березняк («Голос») — командир разведгруппы

Алексей Шаповалов («Гроза») — помощник командира

Елизавета Вологодская («Комар») — радистка

Ася Жукова-Церетели («Груша») — радистка

Евсей Близняков, Семен Ростопшин — бойцы диверсионной группы, присоединившейся к разведгруппе «Голос»

Юзеф Зайонц («Михал») — бывший комендант 10 округа Армии Людовой

Валерия Зайонц («Валя») связная

Михал Врубель — хозяин радиоквартиры

Тадеуш Грегорчик («Тадек») — командир партизанского отряда им. Варыньского

Станислав Малик — хозяин явочной квартиры в Рыбне

Владислав Бохенек — активный помощник разведгруппы «Голос»

Янина Бохенек — подпольщица-связная

Герард Возница («Гардый») — командир польского партизанского отряда

Юзеф Прысак («Музыкант») — подпольщик

Юзеф Скомский («Волк») — подпольщик

Станислав Очкось — хозяин явочной квартиры в Чернихуве

Стась Очкось — активный помощник разведгруппы «Голос»

Бывшая разведгруппа «Голос» в Москве на премьере документального фильма «Теперь их можно назвать». Слева направо: Алексей Шаповалов, Елизавета Вологодская, Евгений Березняк, Ася Жукова-Церетели. Январь 1971 года

Бойцы польского партизанского отряда им. Варыньского

В гостях у Новаков (1969 год)

Стефа и Рузя Врубли (1969 год)

Название хутора изменено.

Фамилия изменена.

«Гроза», «Груша» — клички («псевдо») разведчиков группы «Голос».

Монтелюпиха — название улицы и тюрьмы.

Гурали — польские горцы. Одеждой, бытом напоминают украинских гуцулов.

Дословно: работница с Востока. Так гитлеровцы называли советских граждан, насильно угнанных в Германию в качестве рабов, подневольной рабочей силы.

Врубель — по-польски — воробей.

Гвардия Людова , затем Армия Людова — вооруженная организация, созданная польскими коммунистами в годы второй мировой войны для борьбы против немецко-фашистских оккупантов.

«Народове силы збройне» — «Национальные вооруженные силы». Отряды НСЗ активно сотрудничали с немецко-фашистскими оккупантами, которые использовали их для расправы с демократическими силами Сопротивления, и прежде всего с коммунистами.

Теперь — г. Хмельницкий.

Бескиды — лесные хребты, предгорье Карпат.

Что будет? Что будет!

Теперь — г. Пржевальск.

15 сентября 1973 года я получил от нее письмо: «Уважаемый Евгений Степанович! Пусть Вас не удивляет, что пишу только теперь, хотя Ваша книга вышла давно. Дело в том, что мои приятели, проживающие в Киеве, прислали мне Вашу книжку и обратили внимание на то, что в ней сказано о Яше Мигердичеве, что и обо мне там сказано, хотя фамилия не названа. Повесть прочитала с волнением. Многое вспомнилось. Спасибо Вам и Вашим боевым друзьям за все, что Вы сделали в борьбе за нашу советскую землю. Спасибо и за то, что добрым словом вспомнили нашего общего друга Яшу Мигердичева. Он всегда, особенно во время войны, с большой душевной щедростью заботился о детях-сиротах, был для них настоящим отцом, мудрым, справедливым, сердечным.

Но вот уже нет Яши. Он умер на 56-м году жизни, оставаясь до последнего дня директором Вольского детского дома Саратовской области. Недавно встретилась с тремя товарищами, которые лично знали его: добрую память оставил он в сердцах многих людей, долго будет жить в своих детях.

С уважением Т. М. Любарева».

Это сообщение Совинформбюро от 28 июня 1941 года было напечатано в «Известиях» на следующий день (№ 152).

О том, что произошло в то утро, Ольга рассказывала так: «Поднялась на чердак, чтобы связаться с Центром. Начала передавать радиограмму. Поглощенная делом, не слышала, как немцы окружили дом. Опомнилась, когда меня схватили за волосы, потащили вниз. Во дворе увидела Стефу и нашего хозяина на земле. Дула автоматов упираются им в затылки. Всюду солдаты с автоматами. Ходят, громко разговаривают, гогочут. По углам двора устанавливают пулеметы. Мне приказали встать у стены амбара. За стенкой — капитан. Я решила вести себя так, чтобы немцы скорее ушли: хотелось спасти жизнь командиру. Села на лавочку. Прислонилась к амбару. Теперь от капитана меня отделяла всего-навсего стенка из досок и я очень боялась, чтобы он чем-нибудь не выдал себя. На допросе, как ни удивительно, мои ответы и ответы хозяина совпадали. Вскоре обыск и допрос кончились. Нас повели. Все это время меня мучил вопрос: кто мог выдать? Желая дать знать капитану, что опасность миновала, я запела. Когда мы вышли на дорогу, я увидела пеленгаторы. Сразу стало легче: поняла, что никто из моих друзей не совершил предательства. Нас бросили в машину. Старый Врубель — молодцом, даже улыбался, а у девочек вид был растерянный. Я снова запела. Хотелось подбодрить Стефу и Рузю. Мол, держитесь, девочки. Они поняли меня».