Иван Дедюля - Партизанский фронт

Гитлеровцы теснили партизан все дальше. Но вот и отступать им стало некуда, и, подпустив вражескую цепь поближе, бойцы ударили по ней метким кинжальным залпом. Цепь заметно поредела. Каратели остановились, замешкались и бросились назад. На некоторое время воцарилось затишье. Но спустя несколько минут снова застрочили немецкие пулеметы и автоматы. Фоминков, прикрывавший фланг роты с группой окоченевших в воде бойцов, наверное, впервые в жизни растерялся. Он не видел выхода из создавшегося положения. Осмотрев магазин своего автомата, он ахнул. В нем желтели последних три патрона.

— Три патрона в автомате да пять в нагане… Недолго еще продержимся, — нервно пробормотал командир. Он знал, что не лучше было с боеприпасами и у бойцов.

— А что потом?! — со страхом спросил его связной Николай Силич.

— Будем уничтожать гадов прикладами и зубами, — возбужденно бросил Фоминков.

После каждого партизанского выстрела в кустах, где засел враг, раздавался вскрик или всплеск воды. Спесь карателей была сбита. Они прятались за пни, большие мшистые кочки и купины. Боясь партизанских пуль, гитлеровцы, не выглядывая, вслепую палили по кустам. Но долго так продолжаться не могло. Уже стали хорошо слышны команды гитлеровских офицеров. И, хотя цепь еще не двигалась с места, было ясно, что немцы скоро вновь пойдут в атаку. Рота, оставшись без патронов, отразить ее не смогла бы. Поэтому Фоминков решил, использовав замешательство карателей, вывести людей вплавь через речку. Это была отчаянная попытка в борьбе за жизнь. Правда, шансы на успех переправы были очень малы. Но уцелеть почти без патронов при очередной вражеской атаке было вообще невозможно. Конечно, можно было бы попытаться прорваться через кольцо карателей, но затем партизан расстреляли бы и раздавили немецкие танки.

Жребий был брошен, и Фоминков, стараясь быть внешне спокойным, сказал командиру взвода Леониду Мамату:

— Силич и три бойца останутся со мной для прикрытия. А ты, Леонид, переправляй роту через речку и веди ее на Кормшу. Тебе как мастеру спорта по плаванию и карты в руки. Немцы в реку не пойдут. Действуй!

— А как же вы?

— Леонид, выполняй приказ! Каждая секунда дорога…

Высокий и стройный богатырь Мамат, пришедший в отряд из Минска, партизанил лишь около двух месяцев. Но и за это короткое время успел полюбить роту и ее храброго командира. Позже он говорил мне, что с нехорошим предчувствием оставлял Фоминкова и других своих товарищей перед носом у врага. Но приказ есть приказ.

Быстро выдвинувшись вперед, рота через несколько минут вышла из-под обстрела и вскоре оказалась на берегу разлившейся реки.

Из воды выглядывали верхушки пожелтевшей прошлогодней осоки, мохнатые бороды мха да местами прозрачные льдины. Мамат пристально вглядывался в черневший на той стороне лес, а мысли его были заняты судьбой Фоминкова и его товарищей. Их одиночные выстрелы, доносившиеся из кустарника, терзали Леонида.

«Мы в безопасности. А вдруг там кто-нибудь уже ранен и безнадежно отсчитывает последние свои минуты, — подумал Леонид. — Назад! Только назад, на помощь!» И он бросился обратно к кустам. Но из лозняка раздался властный окрик:

— Стой! Ты куда, сумасшедший? Назад!

Сквозь заросли продирались Фоминков и вся его группа.

— Оторвались, но командир ранен, — устало сказал Леониду Силич.

— Чепуха! В мякоть, — вяло махнул рукою побелевший Фоминков и опустился на землю.

Подхватив Фоминкова, Леонид хотел потащить его к реке. Но ротный запротестовал:

— Беги скорей туда, ты там нужнее! Роту надо спасать! С минуты на минуту появятся немцы…

Передав командира Силичу, Мамат помчался к роте. Бойцы со страхом толпились у берега. Мамат решительно приказал всем, кто умеет хоть немного плавать, немедленно переправляться. В это время где-то совсем недалеко раздались пулеметные очереди, и партизаны горохом посыпались в речку. Переплывали каждый по-своему. Одни плыли, поддерживая над водой оружие, другие цеплялись за медленно плывшие льдины, клали на них оружие и, отчаянно гребя свободной рукой, уходили по течению. Третьи, а их было немало, на мгновение исчезали, затем появлялись и с криком вновь погружались в воду. Несколько человек беспомощно барахтались, подхваченные течением. Не раздумывая, Мамат кинулся им на помощь. Его мастерство пловца многим спасло жизнь. Один за другим выбирались на другой берег Гайны партизаны.

Леонид то и дело бросался к середине реки. Его сильные руки подхватывали то одного, то другого. Он то нырял, вытаскивал утопающего, то забирал у ослабевшего оружие…

Где-то выше по течению к реке вышли немцы. По переправе издали ударили пулеметы.

— Плавать умеешь? — тревожным голосом спросил Силича подошедший к реке Фоминков.

— Могу, товарищ командир.

— Скорее спасай людей, братец. За меня не беспокойся, я переплыву. — Эти слова прозвучали как приказ. И Силич, закинув винтовку за спину, бросился в воду. Следом за ним тихо поплыл и Фоминков.

Никогда партизаны не забудут эту переправу. Они мужественно боролись с ледяной стихией. Наконец, подталкиваемые Маматом, Фоминковым и Силичем, остальные бойцы достигли топкого берега. Гитлеровцы остервенело хлестали из пулеметов. То тут, то там раздавались вскрики и стоны.

— Помоги раненым, — приказал Фоминков Силичу. А сам, повернувшись в сторону карателей, с проклятьем послал в них из нагана последнюю пулю. В это время он как-то вздрогнул, пошатнулся и беспомощно опустился на землю. Вражеская пулеметная очередь прошила его грудь. Мамат бросился к нему.

— Командуй, Леонид… прощайте, товарищи, — прошептал он безжизненными губами. Леонид прильнул к груди командира и беззвучно заплакал.

Опомнившись, Леонид приказал партизанам подобрать раненых и побыстрее пробираться в Кормшский лес. А сам, взвалив Фоминкова на спину, по-пластунски пополз за ротой, скрывавшейся в кустарнике. Вражеский пулемет не умолкал, но Леонид не слышал его. Задыхаясь от усталости, он достиг Кормшского леса, где на небольшом островке расположилась рота.

На следующий день партизаны похоронили своего бесстрашного командира, сына Смоленщины, коммуниста Ивана Тимофеевича Фоминкова, лейтенанта 361-го полка 100-й дивизии, защитника Отчизны в трех войнах. Вместе с ним похоронили и погибших боевых товарищей.

Прошли десятилетия, а образ славного сына Смоленщины не меркнет в памяти партизан. Всегда, где было трудно, туда шел коммунист Фоминков. Жизнь каждого партизана он оберегал пуще своей, дорожил ею. Победы коммуниста Фоминкова достигались почти всегда бескровно или самой малой кровью. Как говорится, он не лез на рожон, был противником штурмов сильно укрепленных гарнизонов врага партизанами, вооруженными стрелковым оружием и сорока пяти миллиметровой пушкой без прицела.