Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко) - Окопники

— Сам проснешься, как начнут фрицы давать концерт.

И верно, чуть только показался край горячего солнца, фашисты сразу же пошли в атаку.

— Без команды не стрелять! — крикнул Нестеров. — Пусть подходят ближе.

И Зорька вскочил. Протер глаза, смотрел на подходивших немцев, покачал головой: много… Схватил свой автомат, прицелился.

— Огонь! — крикнул что есть силы Нестеров.

И сразу же отозвались два ручных пулемета из роты Родина, загремели винтовочные выстрелы. Но гитлеровцы, укрываясь за камнями, быстро перебегая, подобрались уже совсем близко.

— Приготовить гранаты! — скомандовал Нестеров.

И в ту же минуту ударила батарея Инкермана, Били орудия по наступающим фашистам. Напрасно кричали немецкие офицеры, но солдаты, показывая спины, быстро убегали.

— У — у, гады! — кричал Зорька Родин и посылал автоматные очереди вслед удиравшим фрицам.

Пахло пороховым дымом. Бойцы из нового пополнения осмелели, заговорили возбужденно, даже послышался смех.

— Ну, молодцы артиллеристы! — радовался Зорька Родин. — Как они всех севастопольцев выручают. А тридцать пятая батарея вот дает жизни фрицам! Снаряды по полтонны, шуршат в воздухе. Спасибо артиллеристам. Виктор, вы здесь их видели? Из этой, инкерманской батареи?

— А где их увидишь? Они, может, еще дальше Инкермана. Но корректировщики заходили к нам: молодые ребята, хорошо математику знают. Наша позиция недалеко от немцев, но ни разу от своей батареи по ошибке не получали.'

— Нестеров взглянул вверх. — Вот черт, опять рама кружит. Товарищи, никакого движения! Воздух!

Все приткнулись в камнях, кто где был, и голосов даже не слышно.

— Так и знай, сейчас «юнкерсы» пожалуют, — проворчал Зорька Родин.

И верно, рама — разведчик улетела, а на смену ей мчался «юнкере», развернулся дал очередь по каменной баррикаде и взмыл вверх. И опять с воем вниз…

— На испуг берет, — заключил сержант Петров, рядом присевший с Нестеровым.

Кружил «юнкере», выглядывая добычу, круто прошел в пике. Произошло неожиданное: сержант Петров схватил ручной пулемет и дал в самолет очередь — «юнкере» вспыхнул, потянул к своим и там, за каменными скалами, раздался взрыв. Все это произошло гак неожиданно…

Первым Петрова поздравил Зорька Родин. Он бурно радовался, пожимая руки сержанта:

— Вот это по — севастопольски!

Нестеров крепко обнял Петрова. Спросил:

— Это первый?

— Второй, — ответил сержант. — Первого уложил возле Одессы, тоже из ручного пулемета.

— Вот если бы каждый уложил по одному самолету или по одному танку — давно бы война окончилась нашей победой, — говорил Зорька и все смотрел с восхищением на этого низкорослого, но просторного в плечах уральского парня. Спросил его: — А к награде вас представили?

— Да, сам генерал Петров отправил на меня наградной лист. Но пока ничего не известно.

Нестеров увидел, как из‑за каменных скал выползли три железные махины.

— Танки!

За танками бежали солдаты с автоматами. А батарея Инкермана не могла сейчас помочь, отбивалась от наседавших «юнкерсов», они сбрасывали бомбы.

Танки уже приблизились к каменной баррикаде.

— Есть две гранаты! — крикнул Родин и побежал к окопу.

Он пополз навстречу первому танку с двумя гранатами. Кинул одну — взорвалась, не долетев. Грохотал танк… Размахнувшись, Родин с силой бросил большую гранату под самую гусеницу — танк закрутился, загораживая дорогу, пламя охватило железную громадину. Два других танка и наступающие гитлеровцы повернули назад.

Шатаясь, поднялся Родин. Из ушей и носа капала кровь. Он улыбался, как тогда, в Краснодаре… Вечером пришла санитарная машина, увезла его и всех раненых ку- да‑то в городской госпиталь.

Все ближе к штольням Инкермана подходили гитлеровцы. Надо эвакуировать отсюда госпитали, женщин и детей. А куда? Весь город и примыкающие к нему поселки, дороги между ними, высоты — Сапун — гора, Сахарная головка, Малахов курган — все это уже простреливается. Но проходящее возле Инкермана симферопольское шоссе еще в наших руках.

В одну ночь опять сюда пришло пополнение — взвод со станковым пулеметом и противотанковым ружьем. Нестеров знакомился с прибывшими на передовую. Все они с Кубани — из Краснодара и Новороссийска. Они рассказывали: от Кущевского и Старомннского районов до самой реки Кубань сооружаются оборонительные линии — копают противотанковые рвы, окопы. Они были и возле Краснодара на северной стороне. По всему краю создавались добровольческие эскадроны, в них пожилые и молодежь непризывного возраста. По станицам в кузницах ковали шашки. Седлали казаки коней, брали в руки оружие. Все эти эскадроны соединялись в конные полки и дивизии, создавался казачий корпус. Кубань готовилась встретить врага огнем и сабельным ударом.

По всему фронту у Севастополя шли кровопролитные бои. Неизвестно где был Родин. Может его отправили на Большую землю? Но уже несколько дней ни один транспорт не может пробиться к осажденному Севастополю. С краснодарского аэродрома по ночам прилетали самолеты с самыми

необходимыми боеприпасами. Но не все самолеты возвращались на свой аэродром. У защитников Севастополя все меньше снарядов и патронов. Не хватает хлеба. Нет воды.

Возле баррикады на симферопольском шоссе был крохотный родник. При налете немецких бомбардировщиков его завалило землей и камнями. Убирали их, старались добраться до того родника. Показались только чуть заметные капельки… Копали глу бже, но уже не было воды — весь родник завалило бомбовым ударом.

Жара. Накалились камни от знойного солнца — рукой не притронешься. Невыносимо хотелось пить. И брали в рот землю с того места, где был крохотный родник.

В прошлую ночь не пришла походная кухня. Наверно, где‑то разбило ее. И хлеба ни у кого нет. Но никто не жаловался.

К Нестерову — он почернел и запали щеки — подошел Малахов:

— Товарищ лейтенант, разрешите сходить в Инкер- ман, может, что поесть принесу.

— Возьмите еще кого.

— Нет, здесь каждый солдат нужен.

— Идите, но будьте осторожны, форма ваша очень заметная.

Моряк оглядел свою изношенную матросскую форму

— широкие черные брюки и китель были разорваны, пробиты пулями и не все пуговицы в кителе, но на голове, как всегда, лихо надета бескозырка с лентами.

— Не хотите переодеться в пехотное, незаметное, — укорял лейтенант, — а в этой форме вас немцы сразу увидят.

— Вот и хорошо, пусть у них страху добавляется. А эта форма, как знамя Черноморского флота…

— В каждом бою я за вас так переживаю, — признался Нестеров.

— Спасибо, лейтенант. Но от пули я не погибну. — Малахов вышел из окопа, глянул в небо и, припадая на правую ногу, зашагал к каменным стенам Инкермана.