Тамара Сычева - По зову сердца

Навстречу шла крытая брезентом машина. Катя предупреждала, что ночью и рано утром небезопасно встречаться с немцами. Машина быстро приближалась. Я ухватилась за обмотанную платком щеку и принялась стонать. Машина остановилась. Гитлеровец открыл дверцу кабины и навел на меня фонарик. Я хотела продолжать путь, но, услышав строгий окрик «Хальт, фрау», остановилась, подошла к машине и показала на «опухшую» щеку.

— Пан, зуб болит, — проговорила я, скривившись, и опять застонала: — Ой, ой, доктор, доктор! К доктору иду.

Немец покачал головой.

— Цан, цан, — объяснил он шоферу, и они поехали дальше.

У меня будто сто пудов свалилось с плеч. На горизонте занималась заря. Показались крайние домики пригорода. Залаяли собаки…

Взойдя на пригорок, увидела восходящее солнце. Мне вспомнились стихи какого-то поэта, воспевавшего солнце, идущее с востока и несущее радость и надежду людям. Эти стихи читала одна девочка на вечере художественной самодеятельности во Львове.

…Когда я постучала в дверь, «брат» лежал на кровати с книгой в руках.

— Я уже тревожился, не случилось ли чего? — спросил он, с беспокойством глядя на мое усталое лицо.

— Ждала утра, ночью ведь не пройдешь, — коротко ответила я и, не раздеваясь, чтобы не терять ни минуты, села на стул.

— Передавай, я буду говорить.

— Да, там давно уже ждут донесений. — Виктор засунул руку под подушку, где у него находился передатчик.

— Танков прошло тридцать три, машин с пехотой — сорок. Несколько десятков мотоциклистов, а румынских подвод с боеприпасами недосчиталась, уснула, — виновато закончила я. — Луизу не видел? — спросила я, когда «брат» снял наушники.

— Вечером ее увез тот же офицер. Вернулась она очень поздно. Капитан проводил ее до крыльца, но в комнату не вошел. Да, вот что, — распорядился Виктор, — днем надо сходить к «почтовому ящику». Может быть, есть письмо от Луизы. Наши беспокоятся, как она устроилась.

— Хорошо, — сказала я и, наскоро закусив, легла на диван и сразу же уснула.

Днем я наведалась в условленное место в городском саду, где находилась наша подпольная почта, и принесла письмо. Под ним стояла подпись: «Голубка».

— От Луизы! — обрадовались мы.

— «Дорогая мамочка! — стал читать вслух Витя. — Вот уже скоро неделя, как я живу здесь. Здорова, но по временам еще дрожат от слабости ноги. Надеюсь, постепенно привыкну и буду чувствовать себя бодрее. Очень скучаю по Толику, здоров ли он?»

— Вот противная, — не выдержала я. — Прежде всего о своем Толике.

— «Как поживают мои дети?» Дети — это мы, наша группа, — пояснил «брат». — «Меня встретили на новом месте хорошо. Все ко мне внимательны, стараются успокоить и развеселить. Начальник относится ко мне по-отечески, говорит, что не даст в обиду и окажет содействие в моих хлопотах. Поэтому обо мне не беспокойся. Дела у меня идут хорошо». — Слава богу! — облегченно вздохнул «брат». — Надо скорее сообщить туда, что все в порядке.

Дальше Луиза с помощью шифра сообщала, что к Симферополю движутся два эшелона с танками и несколько частей СС и что из разговоров офицеров она поняла, что в этом месяце Севастополю готовится большой «кулак».

— Ну, это мы еще посмотрим, кто кому приготовит кулак, — хмуро сказал Витя.

В ту же ночь он передал первое донесение Луизы командованию.

Так началась наша жизнь в тылу врага.

Я ежедневно, чаще всего ночью, ходила в разведку, наблюдая за передвижением немецкой техники по дорогам, прилегающим к Симферополю, а также навещала «почтовый ящик» и приносила все эти сведения «брату», который передавал их через фронт.

В подпольный почтовый ящик поступали сведения не только от Луизы, но и от других разведчиков нашей группы. Однажды коротенькую записку прислала Маня. Она сообщала, что работает в ресторане при немецком штабе, каждый день видит Луизу и наблюдает за ней и ее окружением.

Маня писала, что пока все у нее в порядке, но, если возникнут какие-нибудь сомнения или затруднения, она придет к нам посоветоваться.

Мы с «братом» радовались — все шло так, как было намечено по плану.

Правда, для меня это были нелегкие дни. Мне иногда казалось, что просто не выдержу физически. Я очень уставала. Приходилось много ходить пешком и очень мало спать. И питались мы неважно. Денег у нас было много, но продукты доставали с трудом, а готовить было некогда и негде. «Брат», чтобы не вызывать подозрения соседей, почти не вставал с постели и не выходил из дома.

Однажды я только пришла с ночной разведки на Севастопольском шоссе и еще не успела раздеться, как услышала приказ:

— Необходимо сегодня же достать сведения с Керченского направления.

— Пойду завтра, — попыталась возразить я. — Нет сил, хочу спать.

В комнате было тепло, и, промерзшая за ночь, я не могла больше бороться со сном, как сидела, так и свалилась на тахту.

— Нет, — сквозь дремоту услышала я твердый голос «брата». — Сведения необходимо достать сегодня же.

С трудом поднялась, умылась холодной водой и вышла из дому.

Крымская зима — недолгая. Вчера выпал снег, а сегодня светит яркое теплое солнце. Мороз, сковавший ночью все лужи, смягчился, и с крыш стало капать.

Несмотря на солнечный день, в городе прохожих было мало, а те, что показывались, ходили как-то настороженно, беспокойно озираясь. Лица их были хмуры.

Я свернула за угол и пошла по направлению к Феодосийскому шоссе.

По дороге встречались офицеры со свастикой на рукаве, солдаты. Казалось, что вот кто-нибудь из немцев подойдет и предложит мне идти за ним.

Наконец город остался позади. Шагала по шоссе и думала, что же делать дальше: сидеть и ждать здесь целый день и ночь? Это невозможно. Как же быть, как вести наблюдение?..

И вдруг вспомнила о Пашиной сестре, которая живет над дорогой в Зуе. Решила идти туда. Сонливость и усталость сразу исчезли, и я быстро зашагала по шоссе.

«У нее узнаю о Паше. Это люди надежные. Из ее дома удобно наблюдать за дорогой…»

Пройдя несколько километров, решила отдохнуть и записать собранные по дороге сведения. Достала из сумки заготовленное письмо. Тонко очиненным карандашом стала между строчек сокращенно записывать все, что успела узнать, и так увлеклась, подсчитывая в уме технику и живую силу противника, что не заметила, как возле меня остановилась подвода. Услышала тяжелые шаги и машинально скомкала письмо. «Ну все, засыпалась!» Передо мной стояли два румына.

— Что делать? — опросил один.

— Читаю письмо от кавалера, — беспечно ответила я.

— Куда идешь?

— В деревню.

— Там кавалер есть, мадам?

— Есть, конечно! — И, улыбнувшись, подмигнула ему.

— Давай письмо, читаем, — сказал другой румын, — мой русский знает мало-мало…