Тамара Сычева - По зову сердца

Через некоторое время утомленный лейтенант сказал:

— Придется тебе поставить «отлично».

— На парад пойду?

— Теперь можно. Упорная ты, — ответил он.

С вечера я волновалась: завтра парад. Чистила ботинки, подшивала подворотничок.

На параде нам объявили Приказ Народного Комиссара Обороны. Запали в сердце слова:

«Мы ведем войну освободительную, справедливую… Наша цель ясна и благородна. Мы хотим освободить нашу советскую землю от немецко-фашистских мерзавцев. У Красной Армии есть все необходимое для того, чтобы осуществить эту возвышенную цель. Не хватает только одного — умения полностью использовать против врага ту первоклассную технику, которую предоставляет ей наша Родина. Поэтому задача Красной Армии, ее бойцов, пулеметчиков, ее артиллеристов, ее минометчиков, танкистов, ее летчиков и кавалеристов состоит в том, чтобы учиться военному делу, учиться настойчиво, изучить в совершенстве свое оружие, стать мастерами своего дела и научиться, таким образом, бить врага наверняка…»

…Сдавали последний зачет по тактике. Руководитель — майор — вывел нас в поле на высотку, а там море цветов, высокая сочная трава. Вдали виднеется деревушка, цветущие сады. Солнце теплое, майское.

— Курсант Лубенцов, — вызывает майор. — Перед вами лощина. Вы действуете самостоятельно. Наши минометы стоят там, за высоткой, здесь же наши бойцы в траншеях. Пехота противника пошла в атаку. Ваше решение.

— Ориентир номер один, по пехоте противника — огонь! — смело отвечает Лубенцов.

— Правильно. Теперь ответит курсант Сычева. Из-за тех домиков выползают один за другим немецкие танки и движутся по лощине. На танках пехота. Ваше решение?

Смотрю и не могу себе представить, что такой цветущий весенний сад мнут и ломают фашистские железные махины, несущие смерть. О смерти не хотелось думать. Майор прерывает мои мысли:

— Командуйте!

— Жду подхода танков к ориентирам и командую: взвод, приготовиться! Ориентир три, по десанту противника — огонь!

— А если танки идут колонной по той, обсаженной кустами дороге? — продолжал майор.

— Открываю заградительный огонь.

— Правее вас стоит другой взвод. Немецкая пехота спешилась и обходит его. Ваше решение?

— Если взводу угрожает опасность, бью по врагу, помогая товарищам.

Задав вопросы другим курсантам, майор, удовлетворенный ответами, поставил оценки в блокнот.

В конце мая 1942 года нас выпустили младшими лейтенантами. С какой гордостью пришивала я на только что выданное комсоставское обмундирование черные, обшитые золотом петлицы, прикрепляла красный кубик, любовалась артиллерийской эмблемой. Красный кант пролегал на гимнастерке и брюках, черный суконный околыш отличал фуражку.

Получила удостоверение личности:

«Младший лейтенант, командир огневого взвода».

В школу на наше место прибыли новые, молодые курсанты. До отправления в часть мы занимались с ними, овладевая командирскими навыками.

Получила взвод и впервые почувствовала, что я командир Красной Армии. Несколько дней занималась с новичками. Как-то утром пришла во взвод на занятия. Курсанты встали, поздоровались, но один не поднялся с места. Уже несколько дней замечала, что он не хочет подчиняться дисциплине.

— Садитесь, — разрешила я.

Когда все сели, подала команду:

— Курсант Петров, встать!

Курсант лениво поднялся.

— Вы почему не приветствуете командира?

— Чтобы я, фронтовик, и перед женщиной тянулся?! Вы небось и гитлеровцев живых не видели…

— Дисциплинарный устав знаете?

— Нет. Мы на фронте без устава фашистов били.

Я вспомнила, что и сама недавно рассуждала так же.

— Зачем вы приехали сюда? — спросила я.

— Учиться, чтобы потом, на фронте, еще лучше бить фашистов и научить этому своих бойцов.

Мне понравился ответ.

— Да, но если бойцы не будут выполнять устава, то они и ваши приказы не будут исполнять.

— Я научу своих бойцов, — переступая с ноги на ногу, сказал курсант.

— Как же вы их научите, когда вы сами не знаете устава? Идите принесите буссоль, — приказала я.

Курсант медленно повернулся и пошел, еле передвигая ноги. Когда он дошел до середины казармы, я скомандовала:

— Курсант Петров, кру-гом!

Он повернулся.

— За каждое нарушение дисциплины будете получать наряд вне очереди, то есть мыть полы в казарме, посуду на кухне и выполнять неприятные работы. Это значит, что вы закончите курсы не командиром, а уборщицей. Идите и выполняйте приказание.

И курсант пошел почти строевым шагом. В тот день я рассказала взводу, для чего нужны устав и строгая воинская дисциплина.

Вечером меня вызвал комиссар дивизиона и похвалил за требовательность.

— Прежде всего, Сычева, помните, что вы — командир, будьте взыскательны к себе и подчиненным, иначе не сможете командовать в боевой обстановке.

Эти слова мне не раз приходилось вспоминать на войне. День и ночь я была с бойцами. Бывали моменты, когда я, как женщина, должна была бы смущенно отвернуться или отойти и оставить безнаказанными проступки бойцов. Первое время меня мучил вопрос: как поступить? И я поняла, что в таких случаях надо действовать так, как действовал бы командир-мужчина. Основное для женщины-командира — это быть самой нравственно чистой, уметь переносить с бойцами все тяготы и невзгоды войны. Тогда заслужишь авторитет, тогда будут беспрекословно выполнять твои приказы. В этом я убедилась на собственном опыте.

Перед отправлением в часть нам дали отпуск на несколько дней. Товарищи собрались в город и звали меня.

— Тамара, пошли за девчатами ухаживать, — шутили они.

В эти свободные дни я с удовольствием ходила с ними по широким чистым улицам Тбилиси. В новом обмундировании, в хромовых сапогах, худощавая, с обветренным и загоревшим лицом, стриженная под бокс, я не походила на женщину. Выправка, манеры, которые привились в курсантской среде, — все это наложило на меня свой отпечаток. И без того низкий голос огрубел еще больше. Девушки засматривались на меня, и некоторые в беседе не сразу узнавали во мне женщину, но я не особенно огорчалась, считая, что женственность вернется, когда вернется прежняя жизнь.

То, что мне необходимо на войне, я старалась приобрести: знания, командирскую требовательность и выносливость. Закончив курсы, я чувствовала твердую почву под ногами и с нетерпением ждала момента, когда снова попаду в привычную боевую обстановку, чтобы свои знания применить в борьбе с врагом.

Настал последний день перед отъездом. У входа в казарму висело объявление о том, что 15 июля 1942 года в 5 часов дня состоится партийно-комсомольское собрание.

В дверях мне повстречался старшина..