Тамара Сычева - По зову сердца

Возвратившись на огневую, подошла к крепко спавшим в мокрых окопах бойцам. Нажала кнопку ручного фонарика. Бледный луч пополз по лицам.

«И дождь им нипочем, ведь две ночи совсем без сна», — подумала я. В некоторых окопах спали по два, накрывшись с головой задубленными плащ-палатками, дождевые лужицы в складках палаток колыхались от дыхания спящих.

«И вот так четыре года, — вздохнула я, погасив фонарик. — Пусть поспят еще часик».

— Сычева, пошли на рекогносцировку, — услышала я из темноты голос Анаденко. — Буди и Галю, пусть тоже идет и сразу связь устанавливает, — сказал он.

«Жаль ее будить. Но связь нам нужна. А вот ординарца, пожалуй, можно не брать, пусть отдохнет», — решила я. Затянув потуже тяжелую промокшую шинель, направилась к связистам.

— Галя, Галя! — позвала я, наклонившись над окопом. Край плащ-палатки с треском отогнулся, и высунулась лохматая, с перепутавшимися черными волосами голова Гали.

— Галя, бери связь и пойдем, — коротко сказала я.

Девушка молча отбросила палатку и, натянув на голову ушанку, выбралась из окопа.

— А который час, товарищ лейтенант?

— Часа три, — взглянула я на затянутое тучами небо.

Пока Галя собиралась, надевала на спину катушку с проводом, брала аппарат, я разбудила другого связиста, и мы направились вдоль леса. Впереди шел большой, плечистый лейтенант Анаденко. За ним, посапывая под тяжестью катушки, грузно ступала Галя. А за нею я и связист.

Дождь все моросил, небо было темное, сплошь обложенное тучами, и только изредка, казалось совсем близко, из-за высотки выскакивали, ярко вспыхивая, осветительные ракеты, обливая все белым тревожным светом. Где-то справа на склоне время от времени короткими очередями строчил автомат.

— Здесь близко должна быть река Быстрица, — нарушил молчание Анаденко, — а за ней дорога и посадка.

— Да вот где, — ответила я, прикрывая полой шинели свет фонарика, наведенный на целлулоидный планшет с картой. — Вот она, Быстрица.

— Там должен быть мост, — сказал Анаденко.

— Да, есть, — сказала я и, поскользнувшись, взмахнула горящим фонариком.

— Свет! — пробасил кто-то из темноты.

— Кто здесь? — Анаденко остановился.

— А вам кого надо?

— Первый батальон.

— Ищите там, за мостом, — послышалось из темноты сразу несколько голосов.

— Да их здесь целый полк! — засмеялся Анаденко.

— И фонарика боятся, — усмехнулась Галя, сгибаясь под тяжестью своей ноши.

— А вы что думали, мадам, в Москве по Красной площади идете, можно и фары включать? — вдогонку ей крикнул кто-то.

— Да, хотя бы раз на Красной площади побывать, а потом и умирать не страшно, — вздохнула девушка.

— Все равно умирать не захочешь, Галя, — заметил связист.

— Слышите шум? — остановился на вершине у самого спуска лейтенант, а за ним и мы.

Где-то внизу шумело, бурлило что-то, хлюпало по воде. Холодный ветер теребил завязки моей ушанки, а дождь все хлестал и хлестал в лицо. Промокшие шинели промерзли и топорщились, как деревянные, но Галя, выпрямившись и тяжело дыша, сказала:

— Фу, жарко.

Связист подошел и молча стал снимать аппарат с ее плеча.

— Не нужно, тебе и так тяжело.

— Ничего, — ответил связист. — Я все-таки мужчина.

— Тише, — остановила я их.

— Здесь спуск к реке, — откуда-то снизу из темноты послышался голос Анаденко. И мы стали медленно спускаться.

— Вот и мост, — заметив какое-то сооружение над рекой, обрадовалась я.

— Здесь одни палки торчат, а моста нет, — отозвался лейтенант.

Мы пригляделись. Действительно, перед нами торчали длинные сваи взорванного железного моста. Огромные цементные глыбы свисали над шумящими водами Быстрицы.

— Взорвали, сволочи, — возмутилась я. — Что же теперь делать?

— Думают, что не догоним. Все равно, хоть в Берлине, а догоним! — погрозила кулачком через мост Галя.

— Левее берите, там можно вброд перейти, — неожиданно совсем рядом проговорил кто-то.

— А вы что, саперы? — всматривался в темноту лейтенант.

— Да, — неохотно ответил голос.

— А чего же вы понтонный мост не ставите?

— Ждем, как посветлеет. А сейчас через реку канат толстый протянули.

— Протянула б тебя мама им по спине! — сердито проговорил Анаденко и направился к разрушенному мосту.

Мы с Галей стояли и со страхом всматривались в быструю темную воду реки.

— Холодно, — поежилась девушка.

— Здесь можно перебраться по сваям и железным прутьям, — крикнул Анаденко и стал взбираться на обломки бетона у берега. За ним полез солдат-связист, груз ему мешал, и он продвигался с трудом, хватаясь за сваи.

— Лучше там пройти, — решила Галя и тоже пошла к мосту.

— Оставайся здесь, Галя! — крикнула я, опасаясь за нее, но она уже не слушала и с тяжелой катушкой проводов на спине стала карабкаться по мокрым, обледеневшим цементным глыбам — остаткам разрушенного моста, каждую минуту рискуя свалиться вниз.

— Сычева, подожди, пока переберется Галя, посвети ей фонариком, — крикнул мне откуда-то из темноты обеспокоенный за девушку Анаденко, но Галя уже успела вскарабкаться на самый верх глыбы и остановилась в нерешительности, не зная, что ей дальше предпринять.

Железные стропила уцелели при взрыве моста, и Галя, следуя примеру Анаденко, села на них верхом и, опираясь на руки, медленно стала продвигаться вперед. Тяжелая ноша за спиной сильно затрудняла движение и тянула назад. На середине реки она остановилась, стараясь сохранить равновесие.

У меня потемнело в глазах, казалось, что сейчас тяжелая катушка потянет девушку в бездну.

— Не смотри вниз, Галя! — крикнул ей уже переправившийся лейтенант. — Не смотри!

— Нет, — донес ветер слабый голос Гали. — Я отдыхаю.

Сидящий верхом на свае связист хотел помочь девушке и протянул руку, чтобы снять с нее катушку со связью, но лейтенант и я закричали:

— Не мешай ей, это хуже!

Я посветила вниз, и у меня от страха за Галю, казалось, волосы зашевелились под ушанкой — так неистово бурлила внизу Быстрица среди заградивших ей путь железобетонных глыб. Но, взяв себя в руки, я спокойно проговорила:

— Не торопись, Галя, не торопись.

И девушка снова, ухватившись слабеющими руками за обледеневшие стропила, с трудом удерживая равновесие, стала медленно двигаться.

Мне без груза было легче, и я быстро добралась до противоположного берега.

— Молодец, Галя! — смеялся Анаденко. — Ты после войны можешь идти в цирк работать.

Выбравшись на отвесный берег, мы пересекли прибрежные заросли и очутились на дороге, ведущей через горку, как показывала нам карта, в город.

Дождь перестал. Похолодало, и справа на посветлевшем предрассветном небе вырисовывались огромные силуэты Карпатских гор.