Марченко Анатольевич - Офицерские звезды

После увиденного ощущение ужаса долго не покидало Владимира. Не в силах заснуть, перед его глазами почти всю ночь стояли изуродованные тела солдат, и сейчас, с особой остротой осознавая опасность оказаться в плену, он, ища спасение, еще раз бросил оценивающий взгляд по сторонам. Справа и слева вдоль дороги валялись только небольшие булыжники, скатившиеся с горы, а метрах в двадцати пяти слева от себя Владимир увидел торчащий из земли огромный камень, там, укрывшись за ним, у него могла бы быть возможность держать под прицелом спрятавшихся за камнями на сопке слева и двигающихся в его направлении вдоль обрыва справа душманов. Он понимал, что бежать к тому камню по открытой местности равносильно самоубийству, но, не поменяв эту позицию, шансов уцелеть или не попасть в плен у него оставалось еще меньше. Не раздумывая, он решительно вскочил на ноги и стремительным броском, огрызаясь огнем на ходу, метнулся к камню. Тут же, высекая на каменистой земле искры, перед его ногами ударили пули.

«Только не плен… только не плен…», - не обращая на это внимания, пульсировала в его голове единственная мысль.

Достигнув цели, Владимир с разгону шмякнулся на землю, и тут же, высунувшись из-за камня, взял под прицел одного из душманов, бежавших к нему справа. Выстрелы прозвучали, когда дух был уже совсем рядом, метрах в пятнадцати от Владимира. Он видел, как на бородатом, искаженном свирепой яростью лице афганца, вдруг застыла гримаса смерти. Нелепо взмахнув руками, он плашмя упал на землю. Остальные духи, отставшие от первого афганца метров на десять, рассыпавшись, залегли. Тут же перекрестный шквал огня обрушился на Владимира. Пули, ударяясь о камень, с отвратительным визгом отлетали в стороны, разбрасывая вокруг него крошку и пыль.

Уткнувшись лицом в землю и сжавшись, Владимир лихорадочно пытался сообразить, что делать. Не ко времени, в его голове то и дело проносились образы жены, сына, дочери… А пули, оставляя на камне белые отметины, все продолжали остервенело стучать по его укрытию, вспахивать рядом с ним землю и, брызгая крошкой, с рикошетным стоном отлетали в разные стороны буквально в сантиметре от его головы.

В какой-то момент шею что-то больно обожгло. В горячности не обращая на это внимания, он, смахнув с шеи боль рукой, заставил себя выглянуть из-за камня. Правее, метрах в тридцати от него, под прикрытием огня несколько «духов» бежали к нему, вновь желая взять его живьем.

Вскинув автомат, Владимир, пытаясь произвести, доведенную до автоматизма короткую очередь в два патрона, вдруг услышал одиночный выстрел, один из духов упал, сраженный наповал, а вместе с этим в его голове пролетела устрашающая мысль о том, что в магазине закончились патроны. Духи были уже совсем рядом, времени на замену магазина у него не было, и он, в горячности выхватив из кобуры свой пистолет, стал стрелять из него в быстро приближающихся к нему душманов.

Задыхаясь от ненависти, он вслух считал каждый выстрел: «Раз,… два,… три»… Последняя, восьмая пуля, должна была быть для него. И он уже готовился к смерти, как вдруг откуда-то издалека донесся приближающийся гул.

«Это БМП», - мелькнула в голове Владимира радостная мысль.

Услышали звук приближающейся боевой машины и духи. Что-то громко закричав, они сначала кинулись назад, затем, отходя и отстреливаясь на ходу, стали торопливо подниматься по склону горы вверх. А Владимир, заменив в автомате пустой магазин на полный, выскочил из своего укрытия и, дрожа от накопившейся в душе ярости, продолжал неистово стрелять им вдогонку: его автомат, глухо стуча, очередь за очередью выбрасывал из себя смертельный груз. Он видел, как выронив из рук автомат, покатился по склону горы вниз один душман, за ним, всплеснув руками, покатился второй, потом третий…

Идя вслед за отступавшими духами и стреляя на ходу, Владимир в какой-то момент увидел справа, метрах в десяти от себя, лежащего душмана и, поведя автоматом в его сторону, остановился. Это был афганец лет тридцати, он лежал неподвижно на левом боку, зажав в кулаке клок вырванной сухой травы. Другой, крепкого сложения афганец, лежал метрах в пяти от него на спине, неестественно подвернув под себя левую руку и закинув назад залитую кровью лысую голову. Его черная чалма лежала в метре от головы, а рядом с ним лежал украшенный бисером автомат Калашникова китайского производства. Чуть дальше, метрах в десяти от него, прислонившись спиной к огромному камню, полулежал третий. Он, борясь с болью, рукой ощупывал рану на животе, откуда, расплываясь по одежде темной краснотой, текла кровь. Рядом с ним лежал автомат. Не раздумывая, Владимир тут же направился к нему.

Услышав приближающиеся к себе шаги, афганец поднял голову, и Владимир отчетливо увидел его погасшие, уже почти мертвые глаза, а в них было столько неприкрытой ненависти и злобы, что, казалось, была бы у него такая возможность, он бы мертвой хваткой вцепился бы ему в горло. А еще, вглядываясь напряженно-сосредоточенным взглядом в лицо афганца, Владимир вдруг увидел в нем знакомые черты.

Ну, конечно же, это было то худое и скуластое лицо афганца, одетого в телогрейку с многочисленными заплатами и серую тюбетейку, которому он несколько раз привозил консервы и хлеб.

Впервые Владимир увидел его, когда колонна, в которой он ехал, проезжала мимо одинокого глинобитного строения. Высокий худой мужчина с выцветшими глазами, одетый в лохмотья и босой, стоял тогда на обочине вдавленной в землю колеи, а рядом с ним стояли две, в немыслимом рванье, девочки лет шести и двенадцати. Их вид был так жалок, что после этого Владимир несколько раз, зная о том, что будет проезжать мимо, брал в столовой несколько буханок хлеба, и, остановив БМП у дома этого афганца, передавал ему эти продукты. Раз как-то Владимир даже к нему в дом зашел, когда, остановившись, не увидел его рядом с домом. Тогда, согнувшись, он через дыру, завешанную тряпкой, вошел в маленькое, похожее на конуру глинобитное помещение. В нем было совсем темно: сквозь маленькое, без стекла и тоже завешенное тряпкой окошко, сочился тусклый свет, выхватывая из мрака какую-то выложенную из груды камней высокую лежанку под потолком. Там, удивленно уставившись на него, лежала одетая в лохмотья, явно не молодая женщина. Ее слипшиеся волосы сосульками свисали на изрытое морщинами черное лицо. Рядом с ней, на войлоке, сидели две ее дочери. У подножия этого сооружения, на полу на корточках сидел тот афганец и, чуть слышно шевеля губами, молился. Вокруг было пусто, и стоял такой смрадный воздух, что Владимир, прервав дыхание, положил рядом с ним пакет с продуктами, и тут же поторопился к выходу. И в какой-то момент его взгляд вдруг зацепился за небольшой кусок фанеры, висевший справа от двери на глинобитной стене. На нем, черным углем и красной глиной детской рукой были изображены драматические события: из летевших в небе вертолетов с пятиконечными красными звездами на фюзеляжах вылетали ракеты, они падали на кишлак, а внизу, на земле, среди взрывов, руин и огня, лежали, раскинув руки и ноги, убитые люди. Там же, среди людей, огня и развалин, лежали убитые животные. Чуть дальше, со стороны гор, несколько человек стреляли из автоматов, и пули, пунктирными линиями вонзались в падающий на землю, объятый пламенем советский вертолет.