Марченко Анатольевич - Офицерские звезды

«Это сколько же ему будет? – горестно прикидывал лейтенант, подсчитывая месяцы до отпуска, - пять месяцев… многовато! Но, как говорится: «такова се ля ви!»

В воспоминаниях и мечтах лейтенант подъехал к намеченному месту и посмотрел на подаренные ему отцом по случаю успешного окончания училища часы. Они показывали двенадцать часов десять минут. Он оглядел в бинокль прилегающую местность и, не обнаружив ничего подозрительного, повернул коня обратно.

Километра через два они выехали на узкую тропку вдоль оврага по взгорью и, обогнув высокую скалу, стали спускаться по склону оврага.

- Товарищ лейтенант, смотрите страус!

- Что?! – лейтенант придержал коня и обернулся в седле.

Корнев пальцем показывал в сторону скалы, отдельно возвышавшейся у изгиба шумящей реки. Там, склонившись над падалью, отрывая своим мощным клювом куски трупного мяса и озираясь по сторонам, сидел огромных размеров гриф.

Лейтенант засмеялся и, пуская в галоп коня, повернул в сторону птицы. Та некоторое время с интересом наблюдала за приближающимися всадниками, затем, высоко подпрыгивая на своих коротких ногах, она разбежалась и, тяжело взмахнув своими длинными крыльями, взлетела. Описав на небольшой высоте полукруг, птица ушла в небо.

- А ты говоришь - страус… - усмехнулся лейтенант, взглянув на Корнева. – Здесь таких «страусов» полно, смотри, чтобы они и тебя не утащили - такой вес, как у тебя для них не проблема, - тут же добавил он, ощупывая взглядом щуплую фигурку солдата.

- Конечно, утащат,… - не возражая, пробормотал Корнев, - с такой жрачкой как у нас, загнуться можно, не то, что в весе потерять,… уже вторую неделю мы, как цыплята, одной пшенкой питаемся, меня уже тошнит от нее.

Лейтенант тоже чувствовал от этой пищи постоянную изжогу, а сейчас еще и сосущий голод, но, улыбнувшись, он бодро ответил:

- Давай не будем стонать, машину сегодня-завтра подремонтируют, и у нас будет все!

Пограничная жизнь сделала Владимира неприхотливым и безропотно терпеливым в преодолении подобных проблем, но одно дело терпеть голод ему самому, и другое дело – его подчиненным, о которых он должен проявлять заботу и внимание.

Вчера в разговоре по телефону с начальником заставы Владимир напомнил ему о том, что уже прошла неделя, как на посту закончились продукты и курево, что личный состав вынужден питаться остатками пшена и мясом сурков, изредка попадавшихся в расставленные у их нор ловушки.

Ответ Минаева был извинительным.

- Володя, потерпите еще немного… Ты же знаешь наши проблемы с машиной – опять ее, сучку, завести не удается. Ждем запчасти с отряда,… как только - так сразу…

- Я-то могу потерпеть,- скривился Владимир, - но личный состав…

- А ты там для чего? - раздраженно прервал своего замполита начальник заставы.- Объясни им, что солдат обязан «стойко переносить все тяготы и лишения военной службы»…

В ответ помолчав, Владимир доложил начальнику заставы о намерении завтра с утра выехать дозором на левый фланг поста, и что в его отсутствие на посту за старшего остается младший сержант Козлов.

- Хорошо, я тебя понял… - густым басом отозвался Минаев, и в трубке тут же послышалось ровное шипение.

Словно насильно, мысли лейтенанта потянулись к приехавшему на пост спустя час после этого разговора офицеру особого отдела лейтенанту Губину. Чистенький, благоухающий, в выутюженном кителе и в брюках на выпуск, он аккуратно, чтобы не выпачкаться об покрывшуюся пылью машину, выгрузил свое холеное тело и, поздоровавшись с Владимиром, спросил:

- Ну, что Володя, чем ты меня сегодня вкусненьким угощать собираешься?

От этих слов кровь бросилась Владимиру в лицо: он здесь безвылазно сидит уже почти три месяца, питаясь, чем придется, а этот интеллигент в погонах, не успев выйти из машины, как уже размечтался о чем-нибудь вкусненьком.

- Черной икрой с маслом,- язвительно отозвался Владимир, при этом со злостью подумав: ехал, паршивец, мимо заставы и не удосужился даже заехать туда, поинтересоваться у начальника: может, что нужно на пост завести?

Дав команду солдату, нештатному повару, накормить офицера, Владимир тут же ушел составлять план боевого расчета на следующие сутки, при этом с некоторым злорадством представив, с каким «удовольствием» Губин будет после недавних домашних харчей давиться пшенной кашей.

Общаться с Губиным ему абсолютно не хотелось, он так же, как и все офицеры застав, особистов не переносил, и не только потому, что те считали себя элитой КГБ, а офицеров застав – людей возившихся в дерьме. Особистов он не любил, во-первых, за то, что в основе своей это были бывшие курсанты пограничных училищ, еще там начавшие свою карьеру «особиста» в качестве стукачей. А, во-вторых, за их работу с такими же, как и они были сами, - солдатами стукачами; за дешевые трюки в виде благодетельного угощения солдат сигаретами, за сюсюкание с ними: Коля, Витя, Саша… с целью расположить их к себе и заполучить от них нужную для себя информацию, больше касающуюся недостатков в работе офицеров застав, чем пресечения со стороны личного состава разного рода негативных проявлений.

Отрапортовав потом командованию части о своей работе по «разоблачению» или «пресечению ими угрозы безопасности Советскому государству» – начинались вызовы офицеров застав на партбюро, парткомиссию** и т.д. и т.п., с вытекающими отсюда выводами и последствиями.

Составив план боевого расчета, Владимир вышел из помещения и подошел к солдатам, сидящим на скамейке у отведенного места для курения.

Сев, он оторвал полоску из газеты и стал вертеть «козью ножку». Свернув конусом, он насыпал туда махорки и, загнув в виде трубки, закурил, пуская горький дым и передавая пачку табака по кругу своим солдатам.

Курить он начал на заставе, потому что трудно было быть не курящим: все вокруг дымят, в канцелярии - хоть топор вешай. На посту тоже все провоняло дымом. Несмотря на то, что сигареты давно закончились, бросать курить никто не собирался, наоборот: все озабочены доставанием табака. Сначала солдаты поподбирали все «бычки» в радиусе ста метров от поста, потом начали выколупывать из щелей деревянного сруба мох. Хорошо, что позавчера, проезжая мимо пилорамы, он смог одолжить у мужиков пачку махорки.

Солдаты с упоением обсуждали проблемы, связанные с дембелем. Владимир скупо улыбнулся и про себя подумал: сейчас про дембель поговорят, потом - про баб начнут.

И точно.

- Да, - тоскливо вздохнул рыжеволосый солдат-первогодка по фамилии Колотов,- сидишь тут на краю земли родной: позабыт, позаброшен… ни кино тебе, ни телека, ни жрачки…

- Хоть бы бабу какую-нибудь паршивенькую привезли, что-ли, - страдальчески сморщив лицо, тут же подхватил сидящий рядом с лейтенантом рядовой Меньшов. – Мне старший брат рассказывал – он тоже в Погранвойсках служил в Закавказье, что видел, как для иранских солдат на пост ежемесячно баб привозили, вроде бы как для того, чтобы с них стрессы снимать.