Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта

И действительно, ночь прошла без воздушной тревоги. Ранним утром Хольт спал крепко, без сновидений, когда фрау Цише его растолкала. Он так основательно позабыл и свою батарею, и войну, и свое орудие, что проснуться было для него огромным разочарованием.

— Слушай! — приказала ему фрау Цише, держа руку на регуляторе громкости маленького радиоприемника, стоявшего на ночном столике.

Хольт протер глаза. По радио передавали:

— «… противник начал свое давно подготовляемое и заранее предвиденное нами вторжение в Западную Европу… вступив, по приказу Москвы, на этот жертвенный путь… Противнику после высадки удалось во многих местах потеснить… В районе бухты Сены крупные воздушные десанты… Прямые попадания в соединения линейных кораблей… Борьба с вторгшимися войсками противника идет полным ходом…»

Фрау Цише выключила радио и снова тряхнула его за плечо.

— Да проснись же! — А потом сказала: — Веселенькие новости!

Он зябко натянул на себя стеганое одеяло:

— Увидишь! Это будет новый Дьепп!

И только тут словно пелена упала с его глаз.

— Теперь я понимаю! Вот почему все это время они оставляли нас в покое!

Фрау Цише сунула ему в рот зажженную сигарету.

— Значит, все-таки война на два фронта!

Он старался побороть охватившее его разочарование:

— Не будь такой пессимисткой!

Она последовала за ним в ванную. Он брился перед зеркалом. Скалывая мокрыми руками распустившиеся волосы, она спросила:

— Ты на батарею?

— Да, теперь мое место там, — отвечал он.

Гюнтер Цише перед бараком поучал новичков иа Силезии:

— Наконец-то американские войска почувствуют сокрушительную силу наших ударов.

Высунув в окно взлохмаченную голову, Феттер язвительно заметил:

— Как бы твоя башка не почувствовала сокрушительную силу их ударов!

Вольцов вместо посещения уроков подолгу простаивал над картами.

Прошло несколько дней, и он еще ниже, еще озабоченнее склонился над столом.

— Русские наступают на Карельском перешейке!

— Наступление русских на Карелию — признак их слабости, — заявил Цише.

— В Нормандии, — продолжал Вольцов, — оба плацдарма вчера соединились!

— Тем лучше, — не сдавался Цише. — Мы сможем одним натиском сбросить их в море!

В маленьком радиоприемнике, принадлежащем Цише, диктор вещал:

— «Атака началась. Грудь вздымается в предчувствии этого поистине решающего часа».

Вольцов, склонясь над картой, досадливо почесал в затылке. Во время дневной поверки к ним вышел давно уже не показывавшийся Кутшера.

— Слушать всем! У меня новость, сегодня это передадут по радио. Наконец-то началось! Час возмездия близок!.. Соблюдать тишину!.. С нынешнего дня Лондон находится под непрерывным огнем новых немецких снарядов самого тяжелого калибра! — Спустя несколько дней выяснились подробности, а также название нового оружия — «Фау-1».

Эти резкие переходы от бурного ликования к гнетущей подавленности, эти внезапные подъемы и спады настроения, которые Хольт наблюдал у себя и у других, немало его пугали. Сообщение о вводе в бой нового оружия заслоняло печальные донесения из Франции. Когда радио и газеты наперебой приводили самые оптимистические сообщения и прогнозы, Гомулка единственный за этим гомоном расслышал роковую весть о том, что «американцы сброшены с полуострова Котантен» — до сих пор Котантен в сводках не упоминался. На следующий день пришло известие о падении Сен-Совера.

С полной силой возобновилась активность английской и американской авиации. Один за другим следовали дневные налеты американских бомбардировщиков на промышленные объекты соседних городов и ночные налеты англичан на Обергау-зен, Дуйсбург и Гельзенкирхен. В одну из этих ночей бомба попала в гельзенкирхенские заводы по гидрогенизации угля, и они горели много дней подряд.

Стрельба и подноска боеприпасов в своем неизменном чередовании по-прежнему заполняли все время. Сводки все чаще говорили об усиливающейся активности авиации противника в восточных районах Германии. Число нарушений германских границ, равно как и число самолетов, нарушающих эти границы, все увеличивалось. Все реже и реже становились дневные бои, и настал час, когда Вольцов констатировал: «Они захватили господство в воздухе над рейхом». Однажды ночью курсантам пришлось дать свыше сотни залпов. А затем их ждала подноска боеприпасов; от изнеможения все валились с ног. У Гомулки сдали нервы, и он крикнул Цише:

— Вот и видно, как вражеская авиация выдохлась под действием наших яростных ударов!

От недавнего оптимизма и воодушевления не оставалось и следа. А тут еще распространились, а вскоре и подтвердились слухи, повергшие молодежь в полное уныние. Севернее Реклингхаузена, а также под Дуйсбургом и Дортмундом подверглись бомбежке зенитные батареи. «Следопыты» дымовыми сиг-валами засекли средь бела дня местоположение батарей, и бомбардировщики, проходя волна за волной, сбрасывали свой груз на орудия.

— Придет и наш черед! — говорил Гомулка. Хольт терзался страхом. При каждом сигнале тревоги мороз пробегал у него по коже, и только грохот пушек возвращал ему равновесие. Напрасно он говорил себе: я должен побороть в себе страх, должен! Он успокаивал себя тем, что в критическую минуту растеряется не больше, чем другие. Все боятся.

Цише три раза в неделю слушал комментарии Ганса Фриче и, вооружившись новыми аргументами — о смене командования и приближении часа расплаты, — старался взбодрить молодежь. Вольцов по-прежнему изучал карты.

— Генеральное наступление на Востоке! — говорил он. — Что-то будет, друзья! — Жутко становилось Хольту от его неизменного хладнокровия.

У Цише был свободный день. Рутшер, Феттер и Кирш в столовой играли.в скат. Вольцов достал из шкафчика топографические карты. Хольт с внезапной решимостью вскочил с кровати и наигранно равнодушно спросил: «Ну, что новенького?» И сразу же к ним присоединился Гомулка.

— Положение кажется мне серьезным, — начал Вольцов. — Американцы заняли весь полуостров Котантен. — Он разложил на столе карту Франции.

Хольт следил за острием его циркуля, указывавшим на Шербур.

— Так это и есть Котантен? Но ведь это же ничтожная часть Франции!

— Да, но важнейший стратегический плацдарм, — пояснил Вольцов. — Американцам теперь ничто не помешает начать широко задуманное наступление. Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, что творится на Восточном фронте.

— А что, там очень плохо? — подавленно спросил Хольт.

Вольцов сердито фыркнул. Он разложил на столе карту Восточной Европы. Но тут открылась дверь, и в комнату заглянул Готтескнехт.

— Продолжайте! — Он испытующе поглядел по сторонам. — Мы, кажется, обсуждаем положение на фронте? Признаться, Вольцов, ваше мнение и я не прочь послушать. Валяйте, не смущайтесь!