Георгий Артозеев - Партизанская быль

А. лагеря-то уже нет! Безжизненными стоят наши уютные землянки. Костры затоптаны. Кони запряжены. Грузы уложены. И голова большой колонны уже выступила вперед.

Да, поневоле вспомнишь, как в Добрянском отряде думали уходить: спорили, шумели, обсуждали — весь лагерь гудел. А тут — сами партизаны не заметили никакой подготовки к перемене места.

И вот ночь прошла в пути, а ранним утром двадцать третьего декабря мы остановились на короткий привал среди леса. Едва светало. «Наш» лес остался далеко позади — мы прошли не менее сорока километров. Пора было немного отдохнуть.

Коней не распрягали, только подбросили им немного сена, а сами, чтобы не замерзнуть, пританцовывали и на ходу подкреплялись сухарями.

Члены обкома и командиры уселись под большой мохнатой елью, что-то весело обсуждали и смеялись. Нам причина такого их радостного настроения была неизвестна. Многие бойцы как раз были не в духе, доказывали, что ушли с насиженного места зря и не видать нам теперь благоустроенного жилья как своих ушей.

Вдруг тишину зимнего леса нарушили гулкие залпы артиллерийских орудий. И через несколько минут все мы поняли, что произошло в это раннее морозное утро: немцы пошли на штурм лагеря областного отряда!

Под мохнатой елью, где разместился обком, стало еще веселей. Начальник штаба Рванов тыкал пальцем в свои часы и с жаром говорил что-то.

Тем временем артподготовка продолжалась. Наверно, через полчаса каратели пойдут завоевывать оставленный нами лес.

Мне, как и всем, было радостно сознавать, из-под какой опасности нас вывел точный расчет командования. Но было и грустно: если бы наши добрянские порядки не были такими семейными, если бы было поменьше разговоров об уходе, а вместо них сделали бы такой же хороший, четко организованный рывок. Если бы!.. И чем яснее становилась удача сегодняшнего рейда, тем больнее было вспоминать о двух последних днях жизни нашего маленького отряда. «Вот, — думал я, — серьезный урок партизанской тактики. Цена ему дорогая, жестокая. Чувствуют ли сейчас то же, что и я, мои товарищи добрянцы?» Мне захотелось сию же минуту найти Тимошенко, Митрофанова или Марию и поговорить об этом. Но они были в других группах, а колонна уже тронулась в путь. И пока мы ехали, я сам старался осмыслить прошлое и настоящее.

После ночного перехода весь отряд, вопреки предсказаниям некоторых товарищей, расположился с такими удобствами, о которых в брошенном лагере нечего было и мечтать. В селах Ласочки, Майбутня, Журавлева Буда жители приняли нас в своих хатах. И как приняли!.. Откуда-то появились гармоники, нашлись запасы выпивки и закуски, а девушки, будто по щучьему веленью, обратились в разряженных по-праздничному красавиц.

Мне еще не приходилось видеть, как население встречает партизан. До сих пор я ходил в села только на разведку: подберешься бывало тихонько до верного человека. Узнаешь, что надо, и так же крадучись — давай бог ноги подальше от людского жилья!.. Не то было на этот раз. Мы пришли как дорогие гости, и каждый вошел в хату, будто в родной дом. Живи и радуйся!

Но и в этих обстоятельствах сразу можно было почувствовать, как твердо командование направляет жизнь коллектива по хорошо уложенным рельсам. После одного дня отдыха сразу был установлен строгий воинский распорядок дня. С утра — строевые занятия; обед — во-время; вечером — выпуск стенгазет, политзанятия. Ни дать ни взять — армия в мирные дни!.. И снова я должен был признать, что за три месяца добрянского прошлого я не провел ни одного такого дня, хотя свободное от боев и заданий время и у нас бывало.

Да, было на что посмотреть, о чем подумать.

Жизнь текла, конечно, не так уж мирно, чтобы заниматься только стенгазетами и политучебой. Партизанская работа шла своим чередом. Вот, например, стало известно, что неподалеку — в большом селе Орловка, Холменского района, появилось очень много полицаев.

Видимо, опять гитлеровцы сосредоточивают вокруг нас опорные пункты, собирают силы.

Ну и что же? — рассудили бы в Добрянском отряде. — Когда пойдут на нас, дадим бой, встретим, как сумеем, и карателей и полицаев.

А здесь командование отнеслось к делу иначе. Среди партизан стал известен разговор Федорова с секретарями Холменского райкома партии товарищами Курочкой и Водопьяновым.

— Село Орловка — вашего района? — спрашивал у них командир. — Бывали там, людей знаете? — Вот пойдите теперь в Орловку и разберитесь. Как и почему врагу удалось там сколотить такой полицейский стан? Используйте свою связь с населением и на месте определите, кто там орудует: где настоящие враги, а где люди, попавшие в полицию под страхом смерти. Если в Орловке действительно сто полицаев, то среди них немало и взятых по мобилизации. Действовать, имейте в виду, надо не горячась — разобраться как следует.

Положение секретарей Холменского района представлялось мне очень тяжелым. Конечно, правильно сказано — разобраться. А как? Вот когда на праздник Октябрьской революции Добрянский отряд сделал налет на свой райцентр, было захвачено немало полицаев и людей, пошедших на службу к оккупантам. И мы их отпустили. Уж очень трудно было разобраться. Выбора-то у нас нет: или расстрелять, или отпустить. Лагеря для военнопленных в наших условиях не организуешь. В руки законных властей на справедливый суд не передашь. Что делать с этими людьми?

Расстрелять человека недолго, а жизнь его не вернешь. Ведь встречаются же неплохие, но слабовольные люди. И если дать такому опомниться, пожить — он придет в себя и еще оправдается перед народом. Из этих соображений в Добрянском отряде с полицаями обращались довольно мягко. Писали к ним листовки. Возлагали надежды на пропаганду. А взятых в плен при штурме Добрянки отпустили. Командир произнес перед ними речь, пристыдил; они обещали больше не служить оккупантам.

Вот и все наше разбирательство.

А что сделают Курочка и Водопьянов? Как разберутся они? Мне очень хотелось быть свидетелем этого, но, к сожалению, в Орловку пошли другие группы.

Когда утром наши партизаны вернулись из Орловки, я начал расспрашивать у бойцов, как проводили они рацию.

— Обыкновенно, — рассказывали товарищи. — Перевес был на нашей стороне. Сопротивлялись они недолго. Село мы оцепили. Рванов дал приказ обезоруживать полицаев и доставлять в здание клуба. Ну, потом собрали в клуб жителей и начали разговаривать. Выяснили, что об этих полицаях народ говорит. Оказалось, что большую часть гарнизона оккупанты привезли невесть откуда. Понабрали где-то бывшее кулачье, уголовников. Может, выпустили из тюрьмы. Говорят, они специально всяких подонков отыскивают — сколачивают себе «кадры». Ну, а орловчане, конечно, знают, что и как: они и показали на своих, местных, что им силой надели полицейские повязки, что народ они не обижали. Так и разобрались.