Исай Лемберик - Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика)

Самолет вырулил на старт, разбежался по взлетной дорожке и, казалось, нехотя поднялся над самым леском, окаймляющим аэродром. Набрав нужную высоту, тяжелый бомбардировщик лег на курс.

Петрову хотелось увидеть капитана, поговорить с ним, если только удастся перекричать рев моторов, но Старчак сразу же после взлета прошел в кабину к штурману и долго не выходил оттуда.

Хоть и велик четырехмоторный бомбардировщик — его называют кораблем, — в нем очень тесно. Проход загроможден ящиками с зажигательными бомбами, домкратами, стремянками и всяким другим имуществом, которым распоряжается бортмеханик, завален чехлами моторов — не пройдешь… Да вдобавок посередине установлена турель скорострельного пулемета, и, сидя на ремнях, воздушный стрелок свешивает ноги вниз — кто ни пройдет, обязательно заденет…

Парашютисты сидят и на ящиках, и на чехлах; и на железных откидных лавках.

Каждый думает о своем. Нелегко вот так, просто, прыгнуть в ночь, на землю, где тебя подстерегает враг… — Страшно? — спросил Бориса бортмеханик.

Петров замялся.

— Ничего! — хлопнул тот его по плечу. — Что ни говори — на землю упадем.

Но вот Старчак вернулся, Он, придерживаясь за металлические поручни, прошел мимо парашютистов и успел за эти короткие мгновения, пока сделал несколько шагов, взглянуть каждому из десантников в глаза. Борису показалось, что капитан посмотрел на него особенно пристально. Впрочем, это же подумал, наверно, каждый из парашютистов…

Линию фронта можно было определить, не сверяясь с навигационными картами. Она обозначалась в ночи огнем зенитных пушек и пулеметов, залпами наземных орудий.

Самолет шел в облаках, и поэтому немецкие прожектористы не смогли направить на него голубые столбы света. Зенитчики все же дали наугад несколько залпов. Петрову даже показалось, что один из снарядов угодил прямо в машину так она содрогнулась. Но летчик, капитан Константин Ильинский, не прибегая к противозенитному маневру, вел послушный его воле многотонный корабль по заданному курсу.

Летели долго, определяя маршрут по незаметным для непривычного глаза ориентирам: характерному изгибу леса, как-то по-особенному перекрещивающимся железнодорожным путям, небольшим селениям, которые, кажется, нельзя отличить одно от другого не только с воздуха, но и на земле.

Старчак пошел к десантникам. Самолет опустился пониже, пробив слой облаков. Нигде ни огонька. Внизу — аэродром. Заслышав гул советского бомбардировщика, немцы, погасили все огни, и трудно было даже предположить, что совсем недавно, может быть, час или два назад, отсюда улетела на Москву асы из 53-й воздушной эскадры «Легион Кондор», находящейся под особым покровительством имперского министра авиации Германа Геринга. Асы, сбросившие бомбы на города Польши, Франции, Англии, Югославии, Греции…

Но штурман и капитан Старчак точно знали, что аэродром именно здесь внизу, под полуторакилометровой толщей тьмы.

И вот раздалась команда, которую так тревожно и напряженно ждали десантники: «Пошел!»

Один за другим выпрыгивали в раскрытые двери парашютисты. Борис шел третьим. Перед тем, как ринуться вниз головой прямо в темную ночь, он почувствовал на плече дружеское прикосновение руки командира.

Старчак выпрыгнул последним.

Парашютисты приземлились на сухом торфяном болоте и довольно быстро нашли один другого.

Во время налета наших бомбардировщиков они должны были обозначить границы аэродрома, использовав для этого сухие батареи и пятнадцативольтовые лампочки, выкрашенные в красный цвет. Как только в районе аэродрома появятся наши, надо включить эти лампочки, и уж тогда штурманы смогут отлично определить, где взлетная площадка и где стоянки самолетов.

Старчак взял своим напарником Петрова из авиаполка, того паренька, тайком пишущего стихи, который чем-то понравился ему. Они пошли, перебираясь с кочки на кочку. Когда добрались до места, уже светало. Притаившись в кустарнике, они видели, как все отчетливее проступают очертания колючей изгороди, опоясывающей аэродром. Через каждые двести или триста шагов виднелись сторожевые вышки с пулеметными установками.

— Боятся, сволочи! — ругнулся Старчак.

Они выкопали ножами яму в виде конуса. Если здесь, на дне, будет лампочка, то ее с земли не заметишь, зато сверху свет хорошо виден. Старчак установил рацию и передал в Юхнов шифрованное сообщение о том, что высадились благополучно и приступили к выполнению задания.

На аэродроме начинался день. Приземистые автоцистерны с бензином разъезжали от одного самолета к другому. По дороге, всего в ста — ста двадцати метрах от Старчака, проехали в открытой автомашине немецкие техники. Они смеялись и пели. Потом, погромыхивая на выбоинах, прошла вторая машина, за ней третья…

— Посмотрим, как они запоют, когда прилетят наши, — сказал, сжав кулаки, Борис.

Старчак промолчал.

Потом, несколько часов спустя, немецкие техники все также с песнями, заглушающими писк губных гармоник, проехали в обратном направлении.

— Обедать едут, — сказал Петров. Тут только парашютисты вспомнили, что ничего не ели. Подкрепились хлебом и копченой колбасой.

— Вот бы туда пробраться, — сказал Петров. — Смотрите, вон в том месте, под проволокой, свободно можно проползти.

— Ничего не выйдет. Через заграждения пущен ток. Это раз. Во-вторых, что ты сумеешь сделать своими двумя гранатами? И, в-третьих, можешь испортить все дело.

Под вечер, часа два спустя после того как на аэродром вновь возвратились техники, туда в таких же машинах проехали летчики в легких комбинезонах и матерчатых шлемах с эбонитовыми черными дисками радионаушников.

Старчак взглянул на часы и сообщил вг Юхнов время сбора летного состава.

Через час бомбардировщики «Хейнкель-111» стали подниматься в воздух. Было светло, но к тому времени, когда вся эскадрилья приблизится к цели, наступит темнота.

В эту ночь налета советских бомбардировщиков на аэродром не было.

Прошла еще одна ночь и еще один день. Парашютисты сидели в засаде, ничем не выдавая своего присутствия. На аэродром ездили в открытых машинах техники и летчики, слышалось их пение.

У Бориса затекли ноги, и он, чтобы разогнать кровь, то и дело массировал их. Он подумал, что зимой ему нипочем не пробыть бы здесь и часа…

Опять отправились бомбардировщики «Хейнкель-111» в свой рейс. Урча, разворачивались они над аэродромом, собирались в круг, чтобы следом за опытным асом рваться к Москве.

Так же точно, как и в прошлую ночь, с поразительной пунктуальностью вернулись «хейнкели» на свою базу. Правда, трех машин недосчитывалось.

Старчак подсел к рации. Послышался характерный прерывистый писк, и он смог принять шифрованное сообщение.