Григорий Линьков - Война в тылу врага

К этому времени мне было уже известно, что у Мартынова отец был поляк, который с первых дней войны ушел на фронт с Красной Армией, а мать русская. Перед взрывом фанерной фабрики она была переправлена в один из наших семейных отрядов.

Поблагодарив Мартынова за успешное выполнение боевого задания, я крепко пожал ему руку.

— Да за что же меня благодарить? — несколько смутившись, сказал Мартынов. — Мне ведь приходится воевать за Россию и за Польшу, а я пока еще не убил ни одного гитлеровца. По крайней мере наверняка мне это неизвестно.

— Ну, видите ли что, Анатолий, — сказал я Мартынову, — взрыв, который вы организовали на фанерной фабрике, для нас имеет большее значение, чем уничтожение одного-двух десятков оккупантов. Может быть, и так, товарищ полковник, но мне доставило бы большее удовлетворение убивать врага собственными руками.

— Если хотите, я могу вас направить в боевую группу и послать на боевую операцию в засаду. Правда, боевая задача этой группы — не убивать гитлеровцев, а по возможности брать их в плен живыми.

— Вас интересуют только немцы?

— Меня интересуют больше немцы потому, что им больше доверяют и они больше могут дать в своих показаниях. Но если мне будет доставлен военнослужащий фашистской армии другой национальности, так это тоже неплохо.

— Вот если вас интересуют мадьяры, то я мог бы взяться за это дело и попробовал бы привести к вам несколько человек.

Мне такое заявление парня показалось наивным. Я взглянул в лицо Мартынова, но глаза его теперь искрились от волнения, а преобразившееся лицо залилось румянцем. Мартынов, по видимому, имел в голове какой-то план и в возможности осуществления его не сомневался, но я не стал задавать ему вопросов, а только сказал:

— Хорошо, я подумаю.

И отпустил «странного паренька».

Люди, поднимавшиеся на борьбу с фашистскими оккупантами, применяли самые разнообразные формы и методы нанесения ударов по вражеским объектам. Мины-сюрпризы немцы встречали в самых неожиданных местах. Иногда они посылались гитлеровцам по почте в почтовых посылках или в ящиках с багажом.

Наша женская боевая группа из семейного лагеря связалась с двумя женщинами, долго работавшими у оккупантов на станции Драгичин в буфете.

На организованной с ними встрече наша представительница спросила, не желают ли гражданки получить боевое задание для нанесения удара врагу. Женщины очень обрадовались представившемуся случаю отомстить угнетателям и обрести право встретить родную Красную Армию с легким сердцем вместе со всеми советскими людьми. План был прост, техника элементарна.

Через несколько дней мне представили подробную информацию о выполнении задания драгичинскими буфетчицами.

Вот передо мной на столе лежит обыкновенная багажная квитанция за № 00 227 от 15 февраля 1944 года. Квитанция покрыта фашистскими печатями, изображающими крылатого хищника со свастикой в крючкообразных когтях. Это вполне официальный документ. Выдана квитанция камерой хранения багажа для гитлеровских военнослужащих на станции Брест. Но чемоданы, сданные по этой квитанции, не содержали награбленных в советских городах и селах вещей, и сдавали их не фашистские офицеры, а две русские женщины. Получив от наших инструкторов соответствующий материал, женщины упаковали драгоценный груз в два хороших, крепких чемодана и сели в поезд, отправлявшийся в Брест. В вагоне они познакомились с двумя гитлеровскими офицерами, которые также сходили в Бресте, и попросили их сдать чемоданы в камеру хранения. Один из офицеров вынес женщинам квитанцию, спросил, где они собираются ночевать и не нужна ли им помощь и в этом отношении. Однако девушки знали, что с этой квитанцией и снятыми с мин предохранителями надо уходить поскорее и подальше, иначе может быть поздно. Наскоро поблагодарив услужливых офицеров, женщины пожелали им всего лучшего и, пообещав им встречу в самое ближайшее время, начали удаляться с возможной быстротой. Они уже приближались к маленькой лесной деревушке, когда со стороны Брестского вокзала донесся глухой гул.

Взрыв, происшедший в камере хранения как раз в то время, когда вокзал был переполнен гитлеровцами, выбросил одну стену камеры во двор, другую в буфет. Пол второго этажа вокзала над камерой рухнул. Взрывная волна уничтожила все стекла на станции и повредила кассу. Из-под обломков извлекли больше десятка гитлеровцев.

На железных дорогах противника осенью 1943 года подрывались не только эшелоны. Взрывались выходные и входные стрелочные перекрытия и семафоры, рвались паровозы и вагоны, находившиеся в движении и стоявшие на запасных путях в депо и пакгаузах. А иногда, как из-под земли, возникал красный флаг. Но гитлеровцы уже точно знали: если флаг вывешен, он заминирован. Снимать опасно, потеряешь ноги.

Красные флаги осенью сорок третьего года гитлеровцы посылали снимать проштрафившихся белорусов или случайно уцелевших евреев. Несколько позже мы научились, выставляя красное знамя, листовку или оскорбительный плакат на Гитлера где-нибудь около железнодорожной станции или другого важного объекта, связывать их с миной, заложенной под водокачку, входные или выходные стрелки, на худой конец — под семафор или столб линии связи. Проведав нашу тактику, гитлеровцы, прежде чем дотронуться до древка, долго ходили вокруг, осматривая прилегающие объекты, стараясь предугадать, что может взлететь на воздух.

Железнодорожная магистраль, укрепленная по образцу передовых позиций линии фронта, начинала действовать против фашистских захватчиков изнутри. Однако это совершенно не означало, что линия железной дороги перестала атаковаться извне. На железнодорожные линии по-прежнему выходили подрывники со своими разрушительными минами. На поезда нападали боевые группы с «ПТР», пулеметами и автоматами. И в добавление ко всему этому в октябре — ноябре 1943 года партизаны повсеместно объявили так называемую «рельсовую войну», сущность которой состояла в массовом подрыве железнодорожных рельсов.

Враг, захвативший наши железнодорожные магистрали, начинал понимать, что захватить — еще не значит получить возможность ими пользоваться. На железных дорогах, проходящих через лесные районы Белоруссии, оккупанты несли колоссальные потери в живой силе и технике.

Желавших биться с врагом было много. Связей с нашими людьми добивались полицейские и бургомистры, рабочие и служащие различных предприятий, работавших на оккупантов, и просто граждане, так или иначе общавшиеся с врагом.

В начале октября сорок первого года к нам заявился Пахом Митрич. Он был выслежен агентами гестапо в одной из деревень около Лунинца. Но старику удалось во-время убраться. Замечательный дед наш добыл нам новые связи. Мы получили широкий доступ к людям, проживающим в гитлеровских гарнизонах или работающим у оккупантов. Прежде чем бросить ненавистную им службу, они старались заработать пропуск в лес, то есть выполнить наше задание, нанести урон врагу.