Григорий Линьков - Война в тылу врага

До Пинска оставалось не более пятнадцати километров, когда машина начала капризничать. Было установлено, что севший за руль — страшный трус, но свою трусость пытается прикрыть ссылкой на неисправность мотора. Старший группы снял пленного и сопроводил на одну из наших баз со встретившейся партизанской группой.

Задание по поездке в Пинск за пленными частично группой было выполнено. Они схватили под городом двух полициантов и доставили их в лес.

Не оправдавший доверия пленный понял, что его обман разоблачен, и попытался бежать, но был задержан и расстрелян.

Один из моих помощников — Владимир Иванович Савельев, базировавшийся в районе Онтопаля и организовавший там несколько удачных диверсий против гитлеровцев, разведал, что на шоссе работает группа вражеских связистов, за которыми есть смысл поохотиться.

Штаб гитлеровских авиасоединений, расположенный в районе Варшавы, не удовлетворялся существовавшими средствами связи и решил проложить отдельный кабель для высокочастотной связи.

Кабель прокладывался от Варшавы к Борисову вдоль шоссе Москва — Варшава. По прокладке кабеля работало человек двенадцать связистов под охраной взвода солдат. Шоссе время от времени патрулировалось, кроме того, вражескими броневиками. Днем по шоссе было большое движение, и взводу связистов не угрожала опасность нападения партизан. Наши товарищи устраивали свои вылазки на это шоссе лишь с наступлением сумерек, когда начиналась партизанская «рабочая пора», а днем только наблюдали иногда за тем, что делается на шоссе, стараясь себя не обнаруживать. На этот раз восемнадцать наших ребят находились поблизости от дороги. Они понимали, что работавшие на шоссе фашисты представляли для нас большую ценность. Но гитлеровцев было более тридцати человек, а наших в два раза меньше. Кроме того, по шоссе очень часто проезжали колонны автомашин с живой силой. — «Как быть?» — раздумывал командир группы Александр Мирсков и решил попробовать оттянуть охрану от шоссе в сторону. Незаметно он подвел своих людей к хуторку, расположенному метрах в двухстах от места работы вражеских связистов. Жители этого хутора давно переселились в лес и только изредка наведывались в свои дома.

Чтобы привлечь гитлеровцев на хутор, Мирсков уговорил одного деда, оказавшегося дома, пожертвовать для дела какую-нибудь свинушку. Дед стал резать своего кабана. Кабан поднял такой визг, что охрана оккупантов на шоссе не выдержала и направилась на хутор проверить появившихся там «нарушителей спокойствия». Партизанская засада встретила солдат противника Внезапным перекрестным огнем. Но гитлеровцы оказались готовыми ко всяким случайностям. Два вражеских пулеметчика тотчас открыли огонь, не давая партизанам подняться. С каждой минутой у противника могло появиться подкрепление, но на подмогу нашим подоспела еще одна небольшая партизанская группа и ударила по врагу с тыла. Один из пулеметчиков бросил стрелять и поднял руки вверх. У второго пулеметчика кончились патроны, он швырнул в болото затвор пулемета и ухватился за гранату, но один из наших бойцов короткой очередью из автомата — перебил ему правую руку.

На шоссе послышался гул автомоторов. Партизаны бросились вперед, схватили трех уцелевших фрицев и углубились в лес. В группе Мирскова, несмотря на ожесточенный огонь противника, оказался лишь один убитый и один раненый.

Ко мне привели троих пленных. Меня заинтересовал один из них, назвавший себя Францем Морисом. Он был уроженцем Австрии, его отец работал водопроводчиком в Вене, и в течение многих лет состоял в :социал-демократической партии.

Свои показания Франц Морис начал с заявления, что просит не считать его гитлеровцем. Я пожал плечами и усмехнулся: это было обычным приемом у врагов, когда они попадали в плен.

— Вы можете мне верить, — нимало не смущаясь, продолжал Франц. — Я хороший пулеметчик и воевал честно. Но в этом бою я стрелял плохо и поднял руки, когда у меня в диске оставалось немало патронов.

Присутствующий при допросе Мирсков утвердительно кивнул головой: пленный, видимо, говорил правду.

— Вы хотите сказать, — спросил я, — что имели намерение сдаться в плен?

— Я искал такой возможности, — отвечал пленный, — но долго не мог решиться на это. У нас многие убеждены в том, что партизаны истязают пленных;

— Может быть, Францу Морису вернуться к немцам и разоблачить фашистскую пропаганду? — поставил я вопрос скорее для проверки, чем в качестве реального предложения.

— Нет, — подумав немного, решительно сказал Франц, — назад к немцам Морис не пойдет, хотя бы полковник отдал приказ расстрелять меня.

— Раз вы так говорите, — предположительно заметил я, — значит вы не верите фашистской пропаганде.

— Не верю, — подтвердил Франц. — Я видел одного из ваших, то есть из наших, — австрийца, работающего у вас, и разговаривал с ним…

— А что же вы думаете делать у нас? — спросил я австрийца.

— Я думаю воевать вместе с вами против гитлеровцев, если вы мне поверите.

Я поверил Морису Францу.

Сначала он был зачислен бойцом в группу. Но он добивался во что бы то ни стало назначения его пулеметчиком. А когда стал пулеметчиком, то добился возвращения ему того самого пулемета, с которым он воевал на стороне оккупантов против Красной Армии.

Прекрасный стрелок-пулеметчик, снайпер, как его прозвали мои бойцы, Франц Морис воевал у нас около года, до самого прихода Красной Армии.

Гитлеровцев на дорогах он предварительно останавливал окриком на немецком языке и уже потом открывал меткий огонь из своего пулемета. Группа, в которой служил Франц Морис, полюбила этого опытного и смелого пулеметчика и ни за что не желала с ним расставаться.

Когда в наш район пришли советские войска, Франц пошел добровольцем со своим пулеметом в Красную Армию. Мне сообщили потом, что он прекрасно сражался в уличных боях за освобождение Будапешта, остался жив и ушел дальше с передовыми частями нашей армии.

Товарищ Сталин учил нас, что нельзя сравнивать гитлеровскую фашистскую верхушку с германским народом. Гитлеровское диктаторское правительство, опираясь на эсэсовские банды Гиммлера, загнало в тюрьмы и заключило в концентрационные лагери сотни тысяч коммунистов, социалистов и честных беспартийных. Многие тысячи были истреблены физически. Но часть антифашистов, несомненно, сохранилась и попала в гитлеровскую армию.

Находясь в тылу у оккупантов и общаясь через наших людей с немцами, мы тщательно выискивали в их среде тех, кому не по пути с фашизмом, кто не желал войны, был против гитлеровских расовых, человеконенавистнических теорий, кто готов был выступить против фашистских претендентов на мировое господство. И мы находили этих людей, привлекали их на свою сторону.