Григорий Линьков - Война в тылу врага

Мне давно не терпелось спросить о внешности монтера, но Харитоныч подошел к этому вопросу только в самом конце своего доклада.

В разговоре со мной гражданин К. заявил: «Я слышал про вашего полковника — прекрасный он человек и большим доверием в Москве, говорят, пользуется; я буду рад выполнить любое из его поручений». Да вот еще, — добавил Харитоныч, — К. прислал вам небольшой подарочек: несколько пачек хороших сигарет, два куска туалетного мыла, несколько коробок спичек и еще кое-какую мелочь.

Он развернул подарок на столе штабной землянки. Ничего подозрительного в присланных вещах как будто бы не было.

— Мне думается, этот человек может быть нам полезным: высокий такой, стройный. Даже на спортсмена смахивает…

— А как у него взгляд и какого цвета глаза, вы не заметили? — спросил я осторожно Харитоныча.

Колтун смутился и сознался, что не может сообщить мне этих подробностей.

— Какого цвета глаза у электромонтера я, к сожалению, не приметил, а только обратил внимание, что левый глаз у него немного косит влево, когда он смотрит прямо перед собой. Я почувствовал, как сердце у меня дрогнуло, как это обычно бывает при неожиданной встрече с опасностью. «Шелеспер» явно заклевал на приманку. Мое двукратное появление в районе Ивацевичей, должно быть, показалось ему признаком легкой добычи, и он решил форсировать выполнение поставленной перед ним задачи лично, не передоверять ее другим. «Что ж, это не в его пользу, — подумал я. — Он себя обнаружил раньше, чем ему удалось что-либо сделать реальное, и теперь от нас зависит реализовать полученный шанс на выигрыш».

Я не показывал и вида Харитонычу, что последняя из сообщенных им деталей имела для меня огромное значение. Я доверял в этом вопросе Николаю Колтуну, как самому себе. Но мне казалось, что для успеха дела будет лучше, если Харитоныч пока не будет знать ничего о том, с кем он имеет дело. Опасности ему не угрожало никакой, и я решил ему пока не открывать, что встреча состоялась с давно известным нам представителем гестапо. А только спросил:

— Когда и где вы договорились встретиться с монтером вторично?

— Электромонтер просил, чтобы на встречи с ним наши люди приходили на то же место и в те же часы по четвергам и вторникам. В другие дни он занят и не может отлучаться с работы, чтобы не вызвать подозрения у гитлеровцев. Просил еще о каждой предстоящей встрече ставить в известность его связную, которая теперь почти ежедневно посещает Власовцы.

Для меня стало ясно, что на организованных самим «электромонтером» встречах взять его не удастся. А продолжать эту игру дальше нам было крайне невыгодно, так как его люди теперь могли помещать деревню, в которой часто бывали наши бойцы и командиры.

Я отпустил Харитоныча и вручил ему для передачи «монтеру» записку следующего содержания:

«Дорогой К., я очень рад, что Вы, находясь формально в рядах фашистской армии, готовы подать нам руку помощи. Был бы счастлив встретиться с Вами лично и поговорить. Просимое готовлю. Спасибо за подарок. Жму крепко Вашу руку.

В первых числах декабря подмерзли болота и топи. Пушистая пелена снега покрыла землю. Лошадь, запряженная в дровни, могла легко бежать по затвердевшему грунту в мелком кустарнике, который прилегал к месту встречи, и к деревне, где обосновался наш «исполнитель».

Два тепло одетых разведчика в маскировочных халатах за двенадцать часов до начала очередной встречи Харитоныча с «монтером» были посажены в секреты. Они тщательно наблюдали за деревней, из которой «монтер» обычно выходил на встречу. Бойцам удалось установить, что место встречи охранялось взводом немецких солдат. Немцы располагались полуподковой с таким расчетом, чтобы отход к лесу, откуда прибывали наши люди, держать под наблюдением и в случае надобности иметь возможность быстро перехватить отходящих. Разведчики, наблюдавшие за указанным участком леса, не знали ничего о том, что из леса на поляну выходил к немцам наш Харитоныч. Поэтому они могли доложить о виденном ими без всяких прикрас и дополнений.

Встреча прошла без всяких инцидентов. Через день Харитоныч мне докладывал, какое хорошее впечатление произвело на «монтера» мое письмо. «Так ли это? — думал я про себя. — Не заподозрил ли он чего-либо по этой краткой записке? Все ли у меня было выдержано в полной мере? Все ли правдоподобно?»

Очередная встреча должна была состояться через четыре дня. Откладывать операцию дальше было крайне опасно. Наши работники продолжали общаться со связными «монтера», считая их своими.

Решил назначить операцию на воскресенье. Это было целесообразно, потому что в воскресенье немецкие офицеры и даже рядовые, как правило, пьянствовали, и караульная служба у них значительно ослабевала.

Мое опасение было только в том: выйдет ли К. на эту встречу, назначенную не им, а нами. Но для того чтобы уменьшить подозрение фашистского агента, место встречи было придвинуто вплотную к деревне, занятой немцами.

Поляна, на которой происходили встречи, находилась не более чем в трехстах пятидесяти метрах от жилых построек. Все пространство до деревни занимало выгоревшее чистое болото, разрезанное в средине полоской мелкого кустарника и тянувшееся до большого леса километра на полтора. Большую часть времени года по этому болоту человеку и даже домашним животным пройти было невозможно из-за большой топи, но теперь оно замерзло и могло выдержать запряженную лошадь.

В воскресенье утром связной было сообщено, что в 14 часов мое срочное задание и необходимый материал будут переданы гражданину К. Свидание назначалось не в том месте, где происходили встречи обычно, а у самой деревни за мелким кустарником. Это было так близко от деревни, что трудно заподозрить недоброе в нашем предложении.

Ночью под воскресенье люди Харитоныча промяли в кустарнике тропу для проезда на санях, а к месту встречи подвели запряженные и тщательно замаскированные розвальни. Лошади были поставлены так, чтобы могли взять с места в галоп. Заблаговременно были выставлены и секреты для наблюдения. Три крепких парня, специально подготовленных, сели в засаду за большим кустом.

Наше предложение было передано связной с таким расчетом, чтобы «монтер» мог быть предупрежден не больше чем за два часа до встречи.

К двенадцати часам дня все находились на своих местах, Четверть часа спустя прошла по деревне связная и направилась к хате у высокой березы, где жил К. Немцы, как и предполагалось, никакой активности в этот день не проявляли. Часовые маячили по концам деревни. Восемь солдат на двух подводах выехали по направлению к Ивацевичам. Из одной хаты доносились нестройные голоса захмелевших гитлеровцев, пытавшихся затянуть какую-то песню.