Виктор Пашкевич - Над рекой Березой

Через десять метров фашист повторил свою забаву, и еще один красноармеец рухнул на разогретый июльским солнцем бетон.

— Зверь лютый, а не человек. Чтоб его первой пулей на фронте скосило, — с дрожью в голосе проклинал фашиста Саша.

Слезы душили нас обоих. Мы уходили от дороги в лес, а перед глазами стояла страшная картина расправы над двумя советскими солдатами.

— Танки! — вдруг вскрикнул Саша. Мы и не заметили, как наткнулись на обгоревшую бронированную машину. — Гляди сколько. Раз, два, три, четыре… — начал он считать. — Давай посмотрим, может, найдем что-нибудь.

Заглянув через открытый верхний люк внутрь одной машины, Саша крикнул:

— Здесь все искорежено снарядами. Залезай на другой.

Выбрав совсем необгоревший немецкий танк, я вскочил на гусеницу и в один миг оказался в кресле командира экипажа. Крутанул деревянную ручку, прикрепленную к зубчатому колесу, и не поверил своим глазам: громадная железная башня вместе с пушкой и креслом, в котором я сидел, легко и плавно повернулась в другую сторону.

— Сюда! Сюда! — позвал я друга.

Когда Саша через люк спустился в танк, я снова закрутил ручкой.

— Гляди!

Башня медленно начала вращаться вокруг оси и остановилась, когда пушка оказалась направленной в сторону автострады.

— Вот это здорово! Как ты догадался? — удивился Саша. Потом он ухватился за какой-то рычаг, нажал на него, и пушка стала подниматься вверх. Теперь уже я с удивлением смотрел, как он то поднимает вверх, то опускает вниз ствол орудия.

Обнаружив прицел, Саша навел пушку на автостраду, которая просматривалась между деревьями, и сказал:

— Вот бы снарядик сюда. Такой бы капут фашистам устроили.

Он дотронулся до какого-то блестящего предмета, и вдруг неожиданно грохнул выстрел, а за ним почти сразу же сильный взрыв на автомобильной магистрали. Со стороны дороги послышались крики, затрещали автоматные очереди.

Бледные и растерянные, мы с перепугу никак не могли сообразить, что же произошло. Первым опомнился Саша:

— Бежим отсюда, пока не поздно.

Выскочив из танка, мы, не сговариваясь, со всех ног пустились в чащу леса. Петляя между деревьями, километра два неслись без остановки. А потом, вконец обессилев, повалились на сырой мох. Отдышавшись, прислушались, поглядели друг на друга и весело рассмеялись.

— Интересно, что сейчас там делается? — спросил я у Саши. — Ведь снаряд разорвался на дороге, сам видел.

— Пусть фрицы побесятся. Наверное, думают, что наши десант высадили, — с самым серьезным видом ответил он, и мы снова начали прислушиваться.

На автостраде, как мы узнали через несколько дней, произошел настоящий переполох. Оказавшийся в стволе танкового орудия снаряд разорвался между двумя машинами, перевозившими какое-то военное имущество. Один грузовик разнесло в щепки, второй от взрывной волны перевернулся кверху колесами и слетел в кювет. Не поняв, что произошло, немецкие конвоиры, устроившие привал пленным красноармейцам, попадали в страхе на землю. Замешательством гитлеровцев немедленно воспользовались наши солдаты и бросились в лес. Пока конвоиры приходили в себя, многие из них сумели скрыться.

Ночью Сашу Климковича разбудил глухой протяжный стон.

С того дня, как гитлеровцы выгнали из дому семью Климковичей, тетка (родной матери Саша почти не помнил) с отцом ютились в крохотной баньке, стоящей в огороде, а Саша перебрался в небольшой сарай, куда обычно складывали сено, припасенное корове на зиму.

Вот уже несколько дней хозяйничают фашисты в Сашином доме. По вечерам пьянствуют, дикими голосами горланят какие-то свои песни, а потом засыпают мертвецким сном. «Не иначе какой-то пьяный фриц забрался в сарай», — подумал Саша и плотнее натянул на голову тоненькое байковое одеяло. Но из темноты до него донеслись русские слова. Саша прислушался. Человек, неизвестно как оказавшийся вместе с ним в сарае, разговаривал сам с собой по-русски. Кто он?

У Саши был карманный фонарик. Включив его, Саша увидел лежащего в углу на соломе незнакомого мужчину. Фонарик осветил его худое обросшее лицо, изодранную военную форму.

— Дядя, кто вы? — тихо спросил Саша. — Не кричите. У нас в доме немцы.

— Немцы? А ты кто будешь? — чуть слышно спросил мужчина.

— Я — Саша Климкович. Мы здесь живем. Если немцы узнают, что вы здесь, нас всех убьют… — зашептал Саша.

— Потуши фонарь, — приказал военный. Он с трудом поднялся и присел на низкий деревянный топчан, на котором спал Саша.

Обняв одной рукой мальчика за плечи, мужчина начал подробно расспрашивать о положении в городе, о гитлеровцах, которые заняли дом…

Танкиста Вячеслава Иванова, который в одном из боев с фашистами был ранен, попал в окружение, а потом много дней и ночей пробирался по лесам и болотам к линии фронта, интересовало, в каком месте безопаснее всего перейти Березину.

Иванов не намерен был заходить в город. Но ночью, когда он подошел к окраине Ново-Борисова, силы окончательно оставили его. Сильно разболелась гноившаяся раненая рука, от голода кружилась голова. Решил зайти в первый же дом и попросить хозяев укрыть его на день-два, пока хоть немного наберется сил. Он с трудом открыл дверь сарая, в изнеможении опустился на пол и мгновенно уснул. Даже не заметил, что рядом с ним спит мальчишка.

Коротки июльские ночи. Не успели Саша и Иванов закончить свой разговор, как через узкие щели крыши и стен в сарай начали пробиваться лучи восходящего солнца. Иванов забеспокоился и попросил Сашу вывести его в лес. Оставаться в одном дворе с гитлеровцами было опасно. Но не успел он подняться, как сразу же со стоном снова опустился на топчан.

— Иди отсюда, Саша, — сказал Иванов. — Видно, здесь мне придется встретить смерть… А тебе из-за меня погибать не годится. — В правой руке командира блеснул пистолет.

— Я вас спрячу, дядя. А завтра ночью выведу в лес. Пока побудьте здесь, только во сне не разговаривайте. Еды вам принесу… немцы не заметят, что вы здесь. Они сюда не заходят… — как только мог, уговаривал Саша.

Наконец танкист согласился. Саша приготовил на чердаке сарая мягкую постель из сена, перетащил туда ведро с водой, а в крыше сделал отверстие для наблюдения за домом, где жили фашистские солдаты.

Наблюдая за действиями мальчика, Иванов лихорадочно обдумывал свое рискованное положение.

Триста с лишним километров прошел он по дорогам и тропам Белоруссии, но в такой сложной ситуации оказался впервые.

Танковый бой с фашистами под Гродно был ожесточенным и кровопролитным. В тот день танкисты четырежды отбивали атаки врага. Но силы были неравные. Контуженного и раненного в левую руку подполковника Иванова поздно вечером вытащили из разбитого танка местные жители. Остальной экипаж погиб. С этого дня, ориентируясь по карте и компасу, танкист упорно шел на восток, к линии фронта. Рана у него была легкая, первые дни он даже не ощущал особой боли. Питался чем придется, спал в лесу или в заброшенных лесных сторожках.