Виктор Пашкевич - Над рекой Березой

Так было и в тот раз.

Ребята поздно вечером спешили домой с железнодорожного вокзала, где чистили обувь офицерам и солдатам. У обоих за плечами висели небольшие деревянные сундучки, в которых постукивали металлические банки с сапожным кремом и около десятка различных щеток. Опасаясь нарваться на патруль, они перемахнули через забор и несколько минут спустя оказались на темной улице, где сразу же наткнулись на спящего Димку.

Сперва они хотели обойти полицая, потому что уже не раз испытали на себе силу его кулаков. Но отойдя метров тридцать от скамейки, друзья остановились.

— Надо его, гада, обезоружить, — предложил Мелик. — Пусть потом отчитывается перед гестапо. А нам его оружие пригодится.

— А вдруг проснется? — колебался Виталька.

— Убежим. Сейчас темно, он нас с пьяных глаз не узнает.

— Ладно. Только давай сперва проверим, спит ли он?

Они на цыпочках подошли к скамейке и осторожно прикоснулись к Димке. Тот что-то мычал во сне, но не двигался. Виталька кашлянул. Полицай не просыпался.

— Давай ножик, — шепнул он Мелику и потихоньку начал вытаскивать из кобуры пистолет.

Они обрезали ремень, на котором крепился карабин, и во весь дух пустились бежать.

Спрятав оружие в надежном месте, ребята спокойно разошлись по домам, уверенные, что их никто не видел. Но они ошиблись.

Рано утром, когда друзья еще спали, к ним ворвались полицаи. Мелика и Витальку под конвоем привели в полицию. Там уже находился Димка.

— Вот кто украл у меня карабин и пистолет! — закричал он, как только Мелик и Виталька переступили порог дежурной комнаты. — Отвечайте, куда все спрятали?

Сильный удар кулаком в челюсть свалил на пол одного, потом другого.

— Это работа вот этого большевистского щенка! — кричал полицай, пиная Мелика в спину носком кованого сапога.

— Ты погоди их бить да не ори благим матом, — остановил Димку начальник полиции Кабаков. — Напиваешься каждый день, как свинья, скоро и голову потеряешь.

— Я из этих сопляков душу вытрясу, заставлю сознаться, для чего они это сделали. Наверное, партизанам хотели передать, — не унимался Димка.

— Замолчи, болван! — закричал на него Кабаков и приказал Мелику и Витальке встать.

У Мелика текла кровь из носа, у Витальки кровоточила распухшая губа.

— Вот что, хлопцы, — начал начальник полиции, — вы правильно сделали, что забрали у этого алкоголика карабин и наган. Я на вашем месте поступил бы точно также. Этот человек, — он обернулся к Димке, — потерял всякую совесть и свою вину хочет свалить на вас. За это он будет строго наказан. А вам за то, что сумели спрятать оружие, мы выдадим награды. — Хитрые, глубоко посаженные глазки начальника полиции, казалось, насквозь сверлили ребят.

Мелик и Виталька лихорадочно соображали, как могли узнать в полиции о том, что они обезоружили пьяного Димку. Ничего, что бы их могло выдать, они не могли вспомнить.

— Мы ничего не знаем. Вы напрасно издеваетесь над нами, — ответил Мелик.

— И ты не знаешь, где оружие? — обратился Кабаков к Витальке.

— Я его и в глаза не видел.

— Введи самогонщицу, — приказал дежурному начальник полиции.

Через минуту в комнату вкатилась толстая маленькая женщина, обвязанная грубым шерстяным платком, и завопила:

— Господи, боже мой, за то, что людям добро делаю, меня же еще и по полицейским участкам таскают. Разве я знала, что его обворуют? Чуяло мое сердце, что будет беда, не хотела давать самогон. Так разве ему не дашь, если он в тебя наганом тычет…

— Да стихни ты, Марья! — перебил ее начальник полиции. Лучше скажи: видела вечером этих бездельников возле Димки? — показал он на Мелика и Витальку.

— Я же не говорила, что они были около него. Я только видела, когда эти два хлопца шли мимо моего дома. А кто Димку обокрал, понятия не имею, — опять затараторила женщина.

Кабаков зло посмотрел на полицая.

— А ты мне что говорил?

— Ей-богу, господин начальник, когда я проснулся и обнаружил, что не имею при себе оружия, сразу же пошел к Марье. Думал, что у нее оставил. А она и сказала, что видела, как возле меня вертелись эти два проходимца. Сходи, говорит, к ним, они над тобой подшутили. Хороши шутки — человека под пулю подставлять…

— Врет он, — перебила его самогонщица. — Не говорила я такого. Ему все с пьяных глаз мерещится. Я, правда, послала его к ним, думала, ребята на самом деле подшутили над пьяным… Но брали ли они карабин и наган — не видела, ей-богу, не видела.

На самом деле Марья очень хорошо видела, как Мелик и Виталька разоружали пьяного Димку. А когда он утром с угрозами ввалился к ней в дом, сразу отправила полицая к Бутвиловским и Запольским. Но потом, в полиции, поняла, что ребят за такие дела не помилуют, и решила их не выдавать.

Самогонщицу отпустили домой. Видимо, потому, что сам начальник борисовской полиции частенько наведывался к ней снимать пробу с очередной порции самогона. Мелика и Витальку посадили в камеру и через каждые два часа таскали на допрос.

Сперва их не били: полицаи надеялись, что они сами обо всем расскажут. Но мальчишки стояли на своем — они и в глаза не видели полицая в тот вечер.

Зато потом Мелика и Витальку зверски избили до потери сознания. Но и это не помогло полицаям. Тогда по приказу Кабакова дома Бутвиловских и Запольских тщательно обыскали, перерыли все в сараях, на чердаках, в погребах. И тоже безрезультатно. А утром ребят отпустили, предварительно всыпая им по десять плетей.

После этого случая исчез из города полицай Димка. Его арестовало гестапо…

— Вот откуда у нас пистолет и карабин, — заключил свой рассказ Мелик.

Мы теперь совсем по-иному смотрели на нашего друга. Такие ребята, как он и Виталий Запольский, нам подойдут. Надо только договориться о совместных действиях, а потом, возможно, всем вместе двинуться в партизаны.

— Вот что, Мелик, приводи сюда Витальку, и мы все имеете обсудим, что нам делать дальше, — сказал Саша. — Я считаю, что наша четверка сможет кое-что придумать. Мы уйм расскажем о себе. Не думай, что мы все это время сидели и ничего не делали. Может, побольше вашего страху натерпелись.

Спорили до хрипоты. Особенно горячились Саша и Мелик.

— Надо идти на озеро Палик искать отряд. Партизаны должны взять нас к себе, — доказывал Мелик.

— Всем сразу уходить в лес нельзя. Из города надо выбираться по одному. И не в один день. Иначе донесут в гестапо, что ушли и партизаны, и тогда наших не помилуют. Я не хочу, чтобы из-за меня расстреляли отца и тетку, — решительно заявил Саша.

— По-твоему, выходит, что я должен первый идти в лес и месяц болтаться там, пока вы все не соберетесь. А жить где? А что есть? — не унимался Мелик.