Александр Соколов - Экипаж «черного тюльпана»

За спиной остаются человек пять, не теряющих надежды попасть в этот теплый раек с музыкой, но они даже не возмущаются: уважают форму летчиков.

Мы двигаем прямо к бару, и я вздыхаю с облегчением: Василь на месте, его квадратная фигура движется ловко, руки снуют между бутылками, фужерами и ведерком со льдом. Но вот он бросает все и распахивает навстречу мне руки. Это руки бывшего штангиста — он перегибается через стойку и хлопает меня по плечам так, что мои погоны перегибаются горбиком…

Кажется, болезнь совсем покинула меня. Что может еще с такой быстротой разрушить вселенскую хандру, хворь, как не этот мягкий полусвет, музыка, скопище людей, зашедших на огонек, и, наконец, лучшие друзья, свалившиеся в любых смыслах с небес? Мы наполняем фужеры с кубиками льда из моей фляжки, Василь выставляет перед нами три дымящихся шашлыка…

— Кто сказал, что нет столиков? — грозно вопрошает хозяин бара, и его добродушное веснушчатое лицо суровеет.

Неожиданно он покидает нас, исчезает за дверью и через минуту появляется из подсобки со столом в руках. Он несет его через вестибюль, прямо в зал. Потом переправляет туда же три стула. Мы сидим у колонны, прямо под оркестром, его грохот обрушивается на нас — разговаривать здесь нельзя, можно объясняться только знаками, и Юрка показывает: наливай! Тугая жаркая волна поднимается изнутри к голове, музыка бьет по барабанным перепонкам, и мне начинает казаться, что мы, как оглушенные рыбы, плывем в большом цветастом аквариуме… Откуда-то сбоку выпархивает стайка «бабочек-однодневок», они машут руками-крылышками, поднимая стройные ножки, обтянутые трико, прямо над нашим столиком. Нарумяненные, накрашенные лица-маски мелькают в сполохах цветных фонарей…

Но вот музыка неожиданно обрывается, «бабочки» исчезают, унося с собой запах дешевой косметики и пота, становится слышен смех за соседним столиком.

— Санька, смотри, какая симпатичная мордашка. Ты посмотри… Совсем не накрашена и улыбается.

Я толкаю Митина в бок, но он непонимающе крутит головой и тоже улыбается. Чему они все улыбаются? Пойду-ка приглашу эту девушку на танец.

И я пригласил. И это приглашение стало прологом нашей совместной четырехлетней жизни, финал которой наступил в декабре 79-го, перед тем, как я оказался в первый раз в Афганистане.

А пока я обнимал улыбчивую девушку за талию, заглядывал ей в глаза и рассказывал ей о том, что привело нас в ресторан. Оказывается, что она тоже пришла с гостями, и ее гости (я чуть не упал) тоже из Воронежа. Оказывается, ее папа — мой земляк.

Был повод, чтобы составить столики вместе. Ее двоюродная сестра с мужем и еще кто-то — все мы стали лучшими друзьями. Наутро я с трудом восстанавливал в памяти подробности, но, кажется, безуспешно. Ребята уехали в гостиницу и теперь уже, наверное, сидели в самолете.

По дороге на службу в кармане кителя я обнаружил визитную карточку улыбчивой девушки. Потеряй я этот кусочек бумажки — и замысловато разрисованной визитке никогда бы не стать пригласительным билетом в загс, и кто знает, может быть, все сложилось бы иначе?

Три года понадобилось нам для того, чтобы узнать о том, что мы не станем жить вместе. Она не хотела иметь детей (надо было окончить вуз), любила хорошо поесть, выпить. У нее оказалось много приятелей и знакомых, она была человеком общительным, веселым. Как и я. И первое время нам было очень весело, когда я возвращался с полетов (сначала в квартиру ее родителей, позднее — в свою, которую нам выделили через год после свадьбы). Потом началась будничная жизнь, и к тому времени, как она оканчивала институт, я начал замечать ее широкую, подобревшую «косточку», ее великолепный аппетит и ее нежелание заниматься семейными делами. Если нужно было постирать мой комбинезон, испачканный в масле, она брала его двумя пальчиками, морщила нос, выказывая всем своим видом брезгливость.

Ее способности улавливать самые незначительные запахи меня поражали, и тем не менее, на кухне у нее всегда царил беспорядок, посуду она мыла небрежно. Наши перепалки начинались неизвестно с чего, часто из-за телефона, который звонил не переставая: у нее было много друзей, сокурсников, знакомых и так же много предлогов «не спешить» думать о детях. Она была занята собой, а я жил в постоянных разлетах. Помню, ходил и мурлыкал себе под нос: «Со мною вот что происходит: совсем не те ко мне приходят, а ходят в праздной суете — разнообразные „не те“».

В одно прекрасное утро, услышав в ее голосе командирские нотки (она уже научилась давать ценные указания по всем правилам воинских уставов), я с ужасом подумал, что меня ждет судьба «Павлуси», что рано или поздно мои сухожилия подгрызут, и тогда я не смогу далеко убежать.

Все разрешил случай, скорее похожий на анекдот. Я должен был улетать в командировку на неделю. Мы уже набирали высоту, когда поступила команда на возврат. Такое бывало частенько, в этот раз нужно было ждать начальника. Вылет перенесли на послеобеденное время, а я решил прокатиться с пассажирами на их транспорте в город. Дело в том, что мне необходимо было забрать сумки: летели на юг, я надеялся привезти помидоров и фруктов. Перед отъездом с аэродрома зашел к диспетчеру уточнить новое время вылета, и он мне сообщил: «Звонила твоя жена. Я сказал, что вы улетели». Ее родители были приглашены к друзьям на дачу, и я подумал, что она решила поехать с ними. Я открывал дверь своим ключом, а дальше — все как на картине «Не ждали». Здесь не потрудились даже набросить цепочку, и потому немая сцена оказалась тягостной, «сокурсник» — жалким, а я — смешным. Мне никогда не приходилось бывать в таких положениях, и я нашел для них единственные слова: «Извините, что не вовремя»…

…Я летел в командировку с чувством сброшенного с плеч груза. Мне не нужно было теперь покупать заказанные тещей помидоры, вместо этого я купил себе арбуз и виноград. Дома я угостил жену дарами Юга, мы разговорились. Она плакала, клялась, что любит меня и что этот ее «сокурсник» пришел, чтобы навсегда проститься с ней…

Мне понравилась ее оригинальная трактовка случившегося, и в свою очередь я стал ей разъяснять смысл слов из песни: «Если ты одна сразу любишь трех, то ведь это не любовь, а только кажется».

Да, мое семейное гнездышко не сложилось, и партийная организация части «правильно отреагировала». И хотя детей не было и, кроме нас двоих, никто не пострадал, развал ячейки, основы государства, грозил мне немалыми неприятностями. Когда в декабре семьдесят девятого замаячила на южных пределах тень Афгана, я стал первым кандидатом в бессрочную командировку.

Меня вызвал замполит, маленький шустрый мужичок, прикрывающий свою лысину «шиньоном» — длинными волосами, отросшими на височной части. Он уже имел беседу с моей супругой, и она «произвела на него впечатление». Она хотела сохранить «ячейку» и не видела повода для развода из-за случайного визита ее сокурсника.