Любовь Буткевич - Солдаты милосердия

— Ну что ж, неплохо устроились. Свежий воздух и тэ дэ, — одобрила Шура.

— А что будем делать, если дождь пойдет? — забеспокоилась Маша.

— Начнем потихоньку растворяться, — шутит Люся.

— Девчонки, хватит болтать. Жуйте побыстрей свой сухой ужин и — молчок. Скоро уже подъем, — напомнила старшая.

Но мы продолжали шептаться и разглядывать звезды. Определили, что они расположены как дома на небе, на Урале. Нашли Большую Медведицу и Малую…

Усталость взяла верх. Скрылись зияющая дыра, звезды и весь мир…

— Кончай ночевать, не на курорт приехали! — повторяет Шура слова начальника. — Слышите, старшина надрывается: «Подъем!» да «Подъем!»

— Хочешь не хочешь — вставай, девчата, — поддерживает Валя.

— Дорогуши, запомните, что вы теперь не в гостях у мамочки, которая всегда вас жалела, — не отступала Гладких. — Мамочку заменил нам старшина. А он может пожалеть лишь нарядом вне очереди. Так что спал или не спал — подъем! Ел или не ел — становись, шагом марш! Ясно?

Физзарядка на свежем воздухе…

А Лида Богомолова, шеф-повар, уже покрикивает:

— На завтрак, на завтрак, товарищи!

Лида колдовала во дворе около двух больших котлов походной кухни, откуда тянуло чем-то очень вкусным. С шутками и прибаутками она раскладывала по котелкам кашу большой поварешкой с метровой ручкой и просила не забыть явиться за чаем.

До войны в этом школьном дворе звенели веселые голоса детворы. Еще недавно школа была занята фашистами под солдатские казармы, школьный двор обнесен колючей проволокой. Растоптаны и превращены в свалку мусора клумбы. Повсюду валялись ржавые консервные банки, гильзы от снарядов. Здесь жили представители «высшей» расы, считающие себя сверхчеловеками!

В столь мирные когда-то двор и огород ворвался вражеский танк, да так и замер с развороченными гусеницами…

В этом селе мы продолжали заниматься строевой подготовкой, стояли на постах, патрулировали по селу в ночное время. Привыкали к бомбежкам на расстоянии трех километров. Это каждый вечер бомбили ту станцию, на которой мы разгрузились. С наступлением темноты наблюдали за полетом трассирующих пуль — цветных цепочек, которые летели с разных сторон в одну точку, светящуюся в фокусе прожекторов.

Мы прибыли сюда в начале июня. До исторических событий на Курской дуге было еще далеко. Стояла тишина. Но все же чувствовалась близость линии фронта, вызывая ощущение тревоги.

Полчища Гитлера в битвах под Москвой и Сталинградом потерпели крупные поражения.

Наш ХППГ-5148 и ХППГ-5149 были направлены на Курскую дугу, в состав 38-й армии.

Первое место дислокации полевого госпиталя — в лесу, в двадцати километрах от Обояни. Здесь не было никаких условий для развертывания госпитальных отделений.

По инициативе командования госпиталя решено начать строительство подземных помещений. Все основные отделы надо было укрыть на глубину до полутора-двух метров. Приемное отделение планировалось на размещение около двухсот человек, а стационар — на четыреста коек, хотя по штату положено всего двести двадцать. Кроме того — санпропускник с дезинфекционной камерой, парикмахерской и моечной, с комнатами для раздевания и одевания после санитарной обработки.

Площадь перевязочной готовилась с учетом на установку двенадцати столов, операционная — на три, шоковая палата — на шесть коек.

Стены в перевязочной и операционной приказано промазать глиной и выбелить, а в палатах-землянках отделать мелким березовым лесом. Полы покрыть деревянными решетчатыми настилами. Все помещения соединить между собой траншеями. Земляные работы завершить в течение двух недель. Служебные и подсобные помещения разместить на поверхности, в палатках.

Не теряя времени, мы приступили к выполнению поставленной задачи. Личный состав разбили на бригады, между которыми шло соревнование за быстрейшее выполнение работ на своих участках.

Подъем с шести часов перенесли на четыре утра. Сократили перерывы на обеды и ужины. Работу продолжали до наступления глубокой темноты.

Тяжел труд землекопа. С первых же часов у большинства девчонок на ладонях появились мозоли. Потом они лопались. Ломило руки, болело и ныло все. И на отдых времени оставалось совсем немного. Да только это была не беда! Ничего, что уставали до чертиков, все равно выкраивали часик еще и на свидание с танкистами, чей корпус дислоцировался рядом, за километр от стройки.

С вечера, казалось, все были на месте, а после отбоя одна за другой уходили и уходили.

Как-то в поздний час заглянул в палатку дежуривший по части лейтенант Крутов. Осветил фонариком и закричал:

— Что такое, где все?

Я очнулась от яркого света, направленного мне в лицо.

— Где все? — повторил начштаба.

В углу палатки заворочалась и заворчала Валя Бабынина:

— Не мешайте спать!

Утром девчата покатывались от смеха, рассказывая, как уходили и как возвращались со свидания. Как кого-то чуть не подстрелил часовой. Но кого — не признались. Темная ночь выручила влюбленных.

Украинские ночи холодны. В палатках, лежа на земле под одним одеялом, замерзали. У меня появилась идея: ложиться с Шурой на один матрац, а в другой влезть обеим и укрываться двумя одеялами. Попробовали. Тесновато было в мешке, зато тепло.

— Если тревога? — засмеялись девчонки.

Некоторые подружки последовали нашему примеру, но все не могли: мешки были узки, и как ни пытались туда влезть, только их разрывали. Бывало, скатывались с узкого и скользкого соломенного матраца, а чтобы вернуться на место, надо было кому-то вылезть из мешка. И среди ночи начинался хохот.

Наконец самая тяжелая, трудоемкая работа была позади.

Сегодня, по распоряжению старшины, мы с Шурой едем в лес на заготовку строительного материала.

Палило солнце. В гимнастерках при физической работе становилось невыносимо жарко. Мы попросили разрешения переодеться в платья, прихваченные из дому. Это были нарядные легкие платья. У Шуры голубое с мелкими желтыми цветочками, у меня белое с красными маками. Посмотрел старшина, покачал головой и говорит:

— Эх, девчата, в театр бы вам в этих платьях, а не в лес за дровами. Да, видно, ничего не поделаешь. Вернетесь после победы домой — еще красивее сошьете.

Шура, как заправский лесоруб, ловко подхватила топор, пилу и, уложив их в телегу, уселась рядом со мной.

— Но-о, пошла, дорогуша! — натянула вожжи.

И дорогуша-лошадка повезла нас в лес, подальше от стройки.

Остановились среди молодых берез. Осмотрелись. Стоят они, тоненькие, стройненькие. Подошла к ним Шура, погладила одну, другую и с досадой произнесла:

— Как жаль губить такую красоту! Когда я училась, у школы посадила вот такую же тоненькую березку. Только одну. А спилить сейчас придется без счету. Вернусь домой — насажу много-много!