В. Подзимек - На всю жизнь (повести)

Гинек не смог его сделать!

— Сам убедится, что дурака валяет. Где еще он найдет такую? Ему бы тебя на руках носить, — размышляла вслух мать, а отец поддакивал:

— Какая жена досталась, образованная, красивая, жить есть где. Ничего, подумает хорошенько, поймет, что может потерять, и вернется, вот увидишь.

— Он еще попросит у тебя прощения. А ты должна иметь гордость, хоть ты уже и не Градская, — подчеркивала мать. — Пока что ни в какой Советский Союз он не поедет, — пророчила она. — Во всяком случае, до рождества будет здесь.

Она ошиблась. Впервые за время их супружества Марика и Гинек не отмечали рождество вместе. Марина втайне надеялась, что он все же уехал в командировку и не дает о себе знать из-за упрямства, но мать была другого мнения: «Не верю, что его послали после того, что я им написала… Ой, играет он с огнем, ведь стоит только захотеть — и женихов десятки сбегутся».

Уведомление, полученное Марикой из суда, было запечатано в голубой и оттого показавшийся ей холодным конверт со множеством печатей. Формулировки, характеризовавшие их брак, были четкими. Тот, кто их писал, не искал виноватых, а констатировал факты. Приложенная ксерокопия письма призывала ее к примирению.

— Скоро забудешь его, найдешь себе нового жениха, сыграем свадьбу… Радуйся, что все кончилось без последствий, — вздыхая, говорила мать, а отец вторил ей:

— Ты была ему хорошей женой. Во всем виноват он. Не забывай, что ты из рода Градских. У нас есть своя гордость.

Плакать она не будет, этого Гинек никогда не дождется. Однако свести с ним счеты и сказать то, что она о нем думает, ей очень хотелось. Но без слез и всхлипывания — они унижают. «Папа прав, гордость у нас своя. Если он не ценил то, что я предлагала, то просить его об этом я не собираюсь. Никаких примирительных разговоров и ощущения неловкости на суде, я скажу ему все это сама, с глазу на глаз. Он украл у меня несколько лет жизни, такое не прощают… Не я, а он должен услышать, что я уже в нем не нуждаюсь», — думала Марика, решительно входя в вагон. По дороге она подробно продумала, какой тон для беседы ей выбрать. Она будет говорить с ним несколько пренебрежительно, иронически, то есть продемонстрирует ему свое превосходство. Она не останется в проигрыше, она была и будет Градской, а то, что в паспорте она значится Ридловой, так это временная ошибка.

Но Гинек уехал. Уехал, не дав ей возможности получить моральное удовлетворение. Теперь, когда она шла по лестнице, ей казалось, что где-то в темноте над ней посмеиваются его глаза. Марика поискала рукой выключатель. Коридор озарился светом лампочки, но ощущение униженности не прошло.

Она поднималась все выше, размышляя, не будет ли умнее вернуться на вокзал и уехать домой первым поездом. Разве Душан не дал ей понять, что здесь она теперь не найдет поддержки? Пораженная этой мыслью, она остановилась на лестничной площадке и, опершись о перила, взглянула на табличку ближайшей квартиры. На ней было написано: «Инженер Гинек Ридл». Марика почувствовала, как у нее сразу вспотела ладонь, сжимавшая связку ключей, как застучала кровь в висках.

Из квартиры доносились звуки концерта органной музыки, и это на секунду вызвало в ней представление, что вот она сейчас откроет дверь, разденется, заглянет в комнаты, увидит Гинека, устало опустится возле него в кресло и начнет рассказывать ему, какой у нее был трудный день, потому что началась эпидемия гриппа и в приемной творится что-то невероятное. Потом они лягут спать, впрочем, сразу они не заснут, ведь завтра суббота и на работу идти не надо. Поэтому можно понежиться в постели, поговорить, помечтать…

— Вам что-нибудь нужно?

Она увидела перед собой приветливое лицо и даже не поняла, что ее палец нажимает на кнопку звонка.

— Простите… я Марика Ридлова, — прошептала она едва слышно.

Лицо молодой женщины сразу посерьезнело.

— Проходите, прошу вас, — пригласила она.

Марика вошла в теплую прихожую, залитую ярким электрическим светом.

— Меня зовут Шарка Мартинова, — представилась хозяйка и протянула гостье руку.

Марика умышленно не заметила протянутую руку, ее взгляд пробежал по округлившемуся Шаркиному животу. «На пятом или шестом месяце», — определила она, лихорадочно делая подсчеты. Сомнение возросло. О чем ей, собственно, говорить с любовницей своего мужа? С любовницей ли? Нетрудно было догадаться, что эта женщина для Гинека не просто любовница.

Шарка пригласила Марину в гостиную и выключила проигрыватель. На замечание пришедшей: «Зачем вы выключили, я эти концерты тоже люблю» — она не ответила и направилась на кухню. Ожидая, пока закипит вода, она раздумывала, что же все-таки привело сюда жену Гинека. Приехать без всякого предупреждения, из такой дали… Ответа на этот вопрос она не нашла. И еще она не могла избавиться от мысли, что Марина Ридлова красивая женщина, очень красивая…

Шарка поставила на поднос чашку с кофе для гостьи, вторую чашку, с чаем, для себя, сахарницу и вернулась в гостиную.

Марика Ридлова успела внимательно разглядеть и ее и комнату, потому что сказала:

— У вас здесь хорошо. Никогда не думала, что у Гинека такой изысканный вкус. Он вообще практичный мужчина, не так ли?

— Я сама обставляла квартиру. Думаю, что ему понравится, — ответила с легкой улыбкой Шарка.

— На деньги Гинека? — спросила Марика, и Шарка почувствовала, как кровь приливает к ее лицу.

— Бывают оскорбления, которые разумный человек, зная их первопричину, может легко перенести, и тем не менее я хочу вас предупредить, что, если вы собираетесь продолжать разговор в подобном тоне, я буду вынуждена выпроводить вас отсюда, — проговорила Шарка и подумала: «На злой вопрос и злой ответ».

— Из квартиры, которая вам не принадлежит? Если я захочу, то могу переселиться сюда, — с деланным равнодушием сказала Марика.

— Я не разбираюсь в юридических тонкостях, но одно знаю хорошо: ничего более безрассудного вам и в голову прийти не могло. Может, вы надеетесь, что кроме половины квартиры еще кое-что получите?

— Вы слишком уверены в себе, — усмехнулась Марина. — И можете за это поплатиться…

— Не знаю, на что вы намекаете. Но если вы думаете, что однажды я пожалею, что решилась жить с Гинеком, то ошибаетесь. Когда кого-нибудь любишь по-настоящему, то думаешь о том, как его удержать, а не наоборот.

Лицо с редкими веснушками раздражало Марику. Да еще это платье свободного покроя…

— Осознаете ли вы то, что украли у меня мужа? — сказала она и вызывающе добавила: — Как вам удалось этого добиться?

— Очень просто. С вашей помощью, — ответила не задумываясь Шарка.

Румянец на лице Марики приобрел фиолетовый оттенок, резко обозначились скулы. Шарке неожиданно стало жаль ее.