В. Подзимек - На всю жизнь (повести)

— И ты этому поверил?

— Да, поверил.

— А если бы пришел любой другой солдат твоего взвода и сказал, что я отпустил его домой, ты бы тоже поверил?

— Не поверил бы, товарищ поручик.

— А почему же ты его отпустил?

— Но ведь это совсем другое. Он, Вашек… — Главичка замялся, пытаясь найти подходящее выражение.

— Мой любимчик… — подсказал я.

— Именно так, — согласился он, довольный тем, что ему самому не пришлось говорить это вслух. — Разве не так? — поинтересовался он.

— А где, собственно, живет эта его Люция? — попытался я уйти от ответа. — Там же, где и он?

Отрицательный ответ Главички обрадовал меня. «У поручика слишком буйная фантазия», — подумал я.

— Ты точно знаешь, что он был у своей девушки? А не был ли он, случайно, у родителей? — спросил я, но уже более спокойно.

— Большинство солдат скорее поедут к девушкам, чем к родителям, и Вашек относится к их числу, — ответил Главичка.

— Можешь идти, — решил я закончить разговор.

— Что же будет дальше? — поинтересовался он.

— Откуда я знаю, что будет дальше? — Я не хотел создавать впечатления, что являюсь высшей инстанцией. Я все еще был расстроен, К тому же я вспомнил, что еще раньше Главичка предупреждал меня о том, что Вашек — плут.

Я вернулся в кабинет Индры.

— Кажется, у меня кое-что есть, — сообщил я. — Пока я еще не знаю, что, но одно ясно: в субботу после обеда Вашек сбежал из части и вернулся только ночью в воскресенье. Командиру взвода сказал, что делает это с моего согласия. Так что если что и случилось, то вся вина ложится на меня. Но я в этом еще разберусь.

— Хочешь поиграть в детектива? — удивился Индра.

— Не хочу. Речь идет о моей совести.

Вернувшись к себе, я попросил вызвать рядового Вашека.

Когда он вошел, у меня снова появилось желание вытолкать его за дверь. Тут же, однако, я сообразил, что это следовало бы сделать намного раньше. Теперь, кажется, уже поздно.

— Снова будем рисовать карту? — дерзко спросил он.

— Нет, давай поговорим, — пересилил я себя. — Когда и куда ты сбежал, как провел все это время?

— Я думал, что Главичка друг. — Он сообразил, что врать не имеет смысла. — У меня возникли некоторые сложности с моей девушкой, и мне надо было кое-что обсудить с ней. Я забыл вам об этом сказать, а потом подумал, что вы все равно отпустили бы меня, поэтому я Главичке сказал, что вы разрешили. — Вашек уже успел прийти в себя и снова начинал дерзать.

Потом он мне рассказал, где он был со своей девушкой и как удачно они разрешили все проблемы.

— А ты уже знаешь, что произошло с твоим отцом? — спросил я.

— Да, я получил телеграмму.

Мне пришло в голову, что можно было бы проверить факт поступления телеграммы, но я сразу же отказался от этой идеи. Действительно, не буду же я играть в детектива!

— А в воскресенье ты, случайно, не заезжал домой? — наконец спросил я о самом главном.

Вашек упорно утверждал, что дома не был.

В конце концов мне стало противно говорить с ним.

— Можешь идти, — сказал я. — За самоволку, разумеется, будешь наказан.

Прежде чем уйти, он успел спросить, когда мне нужно будет помочь.

Я оставил вопрос без ответа и в свою очередь предложил:

— Если тебе что-нибудь потребуется, приходи ко мне в любое время.

Он внимательно посмотрел на меня, и я заметил, что это был совершенно иной взгляд по сравнению с тем, к каким я уже привык. В нем не чувствовалось ни самоуверенности, ни нахальства.

Наступил вечер, и ничто не мешало мне пойти домой. У меня, однако, было такое паршивое настроение, словно я бродил по грязи. Сознание того, что от этого чувства мне быстро не избавиться и что я не имею права переносить его на Лиду, явилось причиной того, что мне не хотелось идти домой.

Я вышел из кабинета и непроизвольно повернул к учебным классам. В одном из них члены технического кружка занимались усовершенствованием стрелкового тренажера. Человек десять солдат и несколько офицеров, в том числе поручик Броусил, так увлеклись своим делом, что даже не заметили моего появления.

Когда Броусил увидел меня, он с восхищением рассказал о том, какую интересную идею они осуществляют и какое значение это будет иметь для улучшения стрелковой подготовки. Остальные дополняли его рассказ, когда им казалось, что он объясняет не совсем точно. Идея вдохновила и меня, и я тоже включился в работу. Иногда меня просили что-то подать или поддержать, и я охотно брался за дело.

Мое настроение улучшилось, неприятное чувство прошло. «Вот они какие, солдаты нашего батальона, — подумал я. — Вашек среди них — исключение».

Примерно через час я понял, что моя помощь здесь уже не нужна, и решил уйти. Но перед этим спросил поручика Броусила:

— Что нового у Броусилов?

— Готовимся, — ответил он с гордостью будущего отца.

Именно такой ответ на свой не слишком ясный вопрос я и хотел услышать. Радость моя была искренней.

В коридоре я увидел Вашека.

— Мне сказали, что вы пошли сюда. Я вас здесь жду, — сообщил он.

— Надо было зайти в класс.

— Я не решился, — сказал он и тут же выпалил: — Мне нужно срочно съездить домой!

— Завтра я организую, чтобы ты успел на утренний поезд, — заверил я его.

Вашек был удивлен:

— Вы даже не спрашиваете, почему?

— Расскажешь все, когда вернешься.

— Но я, наверное, довольно долго не вернусь, — проговорил он. — И мне хотелось бы, чтобы вы узнали все от меня.

Не сказав ни слова, я направился в свой кабинет, а рядовой Вашек поплелся за мной.

Войдя в кабинет, я позвонил домой Лиде, чтобы сказать, что задерживаюсь, и сразу положил трубку, чтобы не дать ей возможности сообщить мне какую-нибудь новость о наших ребятах. Я опасался, что перед солдатом, собиравшимся рассказать мне совсем нерадостную историю, — а я догадывался, о чем пойдет речь, — это было бы не совсем удобно.

Рядовой Вашек стал подробно рассказывать о проблемах, возникших у него с его девушкой Люцией.

— Ты рассказывал об этом еще днем, — не смог я не перебить его, хотя поначалу решил выслушать до конца.

Он заявил, что в этом-то как раз и заключается основная причина того, что случилось. В субботу он с Люцией встретился, но они сильно поругались и разошлись, злясь друг на друга. Он поехал к родителям. Они были очень рады его приезду, но ему было не очень-то весело. Во время бессонной ночи он решил, что с Люцией так дело не оставит и завтра еще раз встретится с ней. Попросив у отца автомашину, он утром поехал на встречу. И на этот раз они расстались, не договорившись. Точнее, он уехал в отвратительном настроении и в не менее отвратительную погоду.

Вечером, подъезжая к своему родному городу, он увидел отца, возвращавшегося с садового участка. Приглашение сесть в собственную машину отец принял с удовольствием, надеясь немного согреться. За целый день на садовом участке он замерз как суслик, а грог, который они варили с соседями, мало помогал. Даже если его варили довольно часто.