В. Подзимек - На всю жизнь (повести)

Слова «пока что» были не более чем пластырем на рану, нанесенную ей доктором. До 12 июня у нее еще теплилась надежда, и вот теперь эти ужасные слова… Она сама была медработником и хорошо знала, что врачи часто говорят утешительные слова. Медицинские сестры слышат их бессчетное количество раз и видят, как потом, когда пациент удаляется, врачи беспомощно пожимают плечами. Слова должны поддерживать или возвращать веру, без которой нельзя высечь искру надежды.

Элишка Главкова не верила в чудо, потому что лучше врача знала историю своей болезни. И для этого вовсе не надо было быть медицинским работником. Она вспомнила, как больно это известие ранило Душана. Он сжал губы и судорожно глотнул. То была всего лишь доля секунды, но она осталась в памяти Элишки навсегда. Душан прекрасно владел собой. Страдая сам, он помогал ей преодолеть удар судьбы, суровее которого ничего нет для женщины. Он пытался развеять, развеселить Элишку, был внимателен, заботлив. Он даже сам предложил отказаться от отпуска в Советском Союзе, куда их приглашал друг Саша, и провести лето у Элишкиных родителей. И это при том, что они частенько ссорились, когда Элишка предлагала поехать в отпуск к ее родителям. Так уж получилось, что Душан и теща не слишком симпатизировали друг другу. Теща необоснованно подозревала его в том, что он запрещает Элишке навещать ее. Отец Элишки был геологом и путешествовал с семьей по всей стране. «Как бродячий циркач», — говорила иногда мать. Только за последние пять лет семья трижды меняла место жительства в Словакии. Душана Элишка встретила в Липтовски-Микулаше, когда их семья на какое-то время осела в этом городе. Привыкшая с раннего возраста путешествовать, Элишка с легкостью отнеслась к необходимости следовать за мужем куда-то в Западную Чехию. Ее мать, гордившаяся успехами мужа по работе, хоть и сетовала на бродячую жизнь, всякий раз снова, заказывая машину для перевозки домашнего скарба, со вздохом говорила дочерям: «Лучше так скитаться, чем разрушать семью».

Конечно, матери очень хотелось, чтобы дочери с мужьями проводили с ними хотя бы большие праздники и часть отпуска. Профессия Душана не позволяла делать так. Однако мать отказывалась это понимать.

В этом году в интересах сохранения хороших отношений с родителями Элишки Главка решил провести совместный отпуск у них, и Элишка была ему за это благодарна. Она посмотрела на мужа любящим взглядом. Душан упрямо избегал разговоров на тему о детях, и, когда теща заговорила о внучатах, он просто вышел из комнаты. Элишка сама объяснила родителям, что ей сказали врачи, и больше они к этому вопросу не возвращались…

Душан спал крепко. Слегка нахмуренный лоб, плотно сжатые губы. «И во сне заботы его не покидают», — подумала она. На днях признался ей, что теперь у него гораздо больше обязанностей, чем прежде. О своей работе Душан говорил редко, да и то только намеками. Элишка поняла, что он замещает Гинека Ридла и его злит пренебрежительное отношение Меигарта к его способностям. В его тоне сквозила обида. Он не принадлежал к людям, отличающимся особой энергией и деловитостью, хотя и учился упорно и даже самоотверженно; ему не хватало уверенности, а поэтому трудно было отстаивать ту или иную свою точку зрения.

Таким она его знала. Он не жаловался, но в последние недели она сама заметила его раздражение.

Через открытое окно откуда-то издалека в комнату проник шум мотора. Часы на башне костела показывали без восьми час. Слишком много ночей провела Элишка без сна с 12 июня, чтобы не знать, что автомобиль, мчащийся по Бореку в это время, — случай, несомненно, особый. Населенный пункт находился в стороне от оживленного шоссе. Со стороны границы и днем-то сюда могла заехать только какая-нибудь заплутавшая машина, ну а ночью… Это могло означать только одно — тревогу.

В одной ночной рубашке Элишка подбежала к раскрытому окну и выглянула на улицу. Из дома пани Матейковой, где они снимали квартиру, как на ладони была видна площадь и выходившие на нее улицы. Вот из-за костела вынырнули две притушенные фары. Машина мчалась, как на автогонках.

— Душан! — разбудила она мужа. — Едут за тобой!

Он сразу приподнялся и сел на кровати, но прошла минута, прежде чем он осознал происходящее. Пробормотав что-то невразумительное, он вскочил с постели и бросился в ванную, на ходу снимая пижаму, В этот момент за окном заскрипел песок под колесами резко затормозившей машины.

— Он уже одевается! — крикнула Элишка солдату, спрыгнувшему с подножки. — Сейчас будет готов.

— Спасибо! — Солдат махнул рукой Элишке и шагнул назад, к машине. — Менгартик будто вовсе спать не ложился, — бросил он водителю в открытую дверь и вытащил из кармана пачку сигарет.

Элишка услышала его реплику и, спеша на кухню, подумала, почему это солдаты дали ее мужу эту кличку. У нее вдруг возникло желание вернуться и ответить распущенному солдату должным образом, но она только тряхнула головой.

Из холодильника пани Матейковой, куда они клали продукты, она вытащила кусок колбасы, взяла из хлебницы хлеб, быстро завернула все в бумагу и выбежала в коридор. Когда Элишка клала сверток в чемоданчик Душана, дверь из ванной распахнулась. Душан надевал рубашку.

— Что случилось? — В коридор из другой комнаты выглянула седая женщина.

— Ничего, пани Матейкова, не волнуйтесь. У военных опять маневры.

Душан криво улыбнулся, Элишка заговорщицки подмигнула.

— Завтра, собственно, уже сегодня, — поправилась она, — я иду в ночную смену. Приходи побыстрее, чтобы мы еще увиделись. Обещаешь, Менгартик?

Он не ответил. На бегу поцеловал ее, на прощание махнул рукой пани Матейковой и исчез за дверью.

Главка ступил в темноту. Он был убежден, что Элишка не спустит с него глаз, пока машина не исчезнет за поворотом, так же как минуту назад знал, что она скажет: «Приходи побыстрее». Жены всегда говорят своим мужьям, чтобы они возвращались побыстрее. Он также знал, что пани Матейкова рано утром сообщит с важным видом в магазине: «У солдат опять ночью были маневры», гордая тем, что узнала об этом событии из первых уст. Сколько раз он шутя и всерьез напоминал Элишке, чтобы она не сообщала информацию военного характера домашним, но все это уже стало своеобразным ритуалом, сопровождавшим объявление о повышенной боевой готовности. Включая и заговорщицкое подмигивание Элишки: нельзя же лишать Матейкову такой сенсационной новости. Ведь как же иначе могла бы она тогда жаловаться соседкам, что из-за квартиранта-офицера ей и выспаться невозможно как следует, все у них тревоги да учения…

— Товарищ капитан, сегодня ваше время явки будет наилучшим, — со знанием дела произнес водитель, переключая передачу. — Вы как будто чувствовали, что нас поднимут.