Дмитрий Линчевский - Драгунский секрет

— Ствол ко лбу, и сам все расскажет, — процедил Стас.

Денис появился на крыльце райотдела, спустя еще полчаса. Вид его был задумчив и обескуражен.

— Вы представляете, — пробормотал он растерянно. — У рыжего капитана отец — вылитый хачик.

Макс округлил глаза.

— А фамилия?

— Как и у сына — Туманов.

Новый факт вписывался в загадочную историческую версию, но совершенно выбивался из современной. Вот, оказывается, о чем говорили фотографии, висевшие в хате у Маришки — к делу причастны потомки. Но, чьи? Русских офицеров, насаждавших здесь царскую власть, или кавказских абреков, активно тому противостоявших? Каким образом в одном лице могло совместиться несовместимое? Откуда у горца появилась русская фамилия? Смешанный брак? Другое?

— Но это еще не все, — сказал Денис, вынимая из кармана сигареты.

Стас, занесший было ногу в направлении общежития, развернулся на месте, словно услышав команду: «Кругом».

— Не все?

— Нет. Я разговаривал с дежурным опером, в кабинете которого звонил — хороший мужик, общительный — так вот он рассказал, что приметы убийцы они еще в первый день срисовали. Даже фоторобот составили. Да вон он, красавец, — Денис кивнул на небольшой стенд, стоявший у крыльца райотдела.

Все быстро подошли к деревянному щиту с огромной (вероятно, рассчитанной на слабовидящих) надписью: «Их разыскивает милиция». Первым, в длинном ряду откровенно маргинальных физиономий, висел фоторобот молодого небритого кавказца. Макс зачитал вслух текст ориентировки.

— На вид: 25–27 лет. Рост: 165–170 сантиметров. Телосложение худощавое. Волосы темные, короткие…

Сергей от удивления вскрикнул.

— Да это же хачик!?

Денис уныло кивнул.

— Вот именно.

— Они просто ошиблись, — не теряя надежды, предположил Макс. — Опросили первых прохожих и записали данные от фонаря.

— Нет. Информация железная. Их опера на МТС плотно поработали.

— Ну, какая разница. Значит, опросили первых встречных трактористов, и то же самое — от фонаря.

— Да от какого фонаря, — раздраженно буркнул Денис. — Нашли двух вполне заслуженных работяг, которые ремонтировали свой трактор у того самого забора. Те рассказали, что сначала слышали короткий вскрик, а потом видели, как паренек перелазит через дыру.

— Может, совпадение — тот просто мимо шел?

— Ну да, и портмоне из кармана убитого случайно вытащил.

— Они, что, и портмоне нашли?

— Конечно. Там же, на дорожке, по которой тот бежал.

Сергей озадаченно почесал в затылке.

— Тогда нашей версии — железный капут.

Стас, по своему обыкновению (впрочем, на этот раз, без свойственного ему злорадства), отпустил хорошо всем известную реплику.

— А я ведь предупреждал, что убийца из местных джигитов.

Денис, напоследок глубоко затянувшись, выбросил окурок в урну, натянул поглубже спортивную шапочку.

— Ладно, пойдемте добивать нашу версию. Что-то мне подсказывает — и она еще не потеряла своей актуальности.

К прочему, совершив два набега на немирн ы е аулы (оба — счастливо, с наименьшими потерями), отряд вышел к горе Гуниб, где уже собрались многие войска. С западной стороны подтянулись конно-иррегулярные полки, с северной — гренадерские, с южной — стрелковые батальоны и саперы. Драгунам достался восточный склон, тут же, у подножья, расположились казаки и милиция.

Гуниб являл собой приподнятый над лесом остров. В верхней части его обрывистые края были совершенно недоступны, ниже скаты делались положе и к основанию расстилались по кругу верст на 50. Вершина горы, образуя продольную ложбину, была вытянута в длину на 8, а в ширину на 5 верст и возвышалась над уровнем моря до 7700 футов. Подобный оплот считался непреступным.

— Превосходный вид, — сказал Алексей, окидывая взором Гуниб. — Уж который день смотрю, а все не налюбуюсь.

— Скверное место, — возразил Туманов, лежавший рядом на траве. — Утехой лишь — что пули до нас не долетают.

— А ядра?

— И ядра тож.

— Великолепно…

— Отвратительно — единая тропа наверх, и та завалена и перекрыта пушкой.

— Считаете, пойдем на приступ?

Илья Петрович, чуть помедлив, выдрал из земли и вставил в рот травинку.

— А как иначе? Милиционеры говорят — он там.

— Кто, он — Шамиль?

— Угу.

— И сколько с ним мюридов?

— Не одна сотня.

— Да где ж они, позвольте, разместились?

— В ауле.

— Наверху — аул?

— И немалый. Отсюда кажется, что тесно, а на самом деле — гуляй, не хочу.

По лесной опушке, обходя костры, на коих драгуны жарили трофейное мясо, неторопливым шагом к офицерам приближался Евграф Аристархович. Лицо его, обыкновенно взволнованное, на сей раз выражало умиротворение, а, присмотреться лучше — и удовольствие.

— Любуемся пейзажем, господа? — спросил он, устраиваясь подле офицеров.

Алексей вежливо сдвинулся (будто на поляне было мало места).

— Обсуждаем тактику.

— Что ж, дело нужное, но, право, лишнее, — с загадочным видом сказал Евграф Аристархович и, вырвав из земли, зажал меж губ травинку.

— Отчего же? — приподнялся на локтях Туманов.

— Да оттого, что приступа не будет.

— Позвольте, как не будет?

— Вот так, не будет, да и все тут. Главнокомандующий сказал: «Солдатских душ губить не стану».

— Честь ему, конечно, и слава. Но мы уж ополчились к штурму. Не шутка ли — сам Шамиль угодил в капкан.

— Стоим в резерве, как и прежде, — упорно произнес полковник. — Ждем, чем окончатся переговоры.

— О сдаче?

— Разумеется, о сдаче, о чем, по-вашему, еще.

Илья Петрович подскочил.

— Досадно, черт! Мы столько дрались, столько претерпели. И что — стоим в резерве. Досадно, черт!

Евграф Аристархович мягко перекатил травинку из одного уголка рта в другой.

— Ах, молодость, ах дерзость. Успокойтесь, право. По мне, так все идет недурно. В иных полках отчаянные головы на скалы лезут. А к чему? Все станется само собой. Не вижу смысла.

Илья Петрович заинтересованно спросил:

— На скалы, говорите?

— Именно, на скалы. Я только что слыхал на совещании, как командиры доносили о своих порядках. «Охотники» готовят лестницы, веревки, меняют сапоги на поршни, что б лучше по каменьям лазать — геройствуют иначе.

— А мы? Мы тоже в силах.

— Мы кавалерия, нам должно быть при лошадях.

— Позвольте, как же наша двойственность?! Драгун, хоть пеша, хоть в седле — везде способен.

— Ну, хорошо, что вы хотите от меня?

— Дозвольте, тоже на гору, к мюридам.

— Обрывы неприступны — вам известно.

— Так точно-с. Если нет — сползем обратно.

Евграф Аристархович, вздохнув, поднялся на ноги.

— Ах, молодость. Да неужели ж так охота рисковать своею жизнью?

— Отнюдь. Поверите ли — даже страшно.