Георгий Шолохов-Синявский - Волгины

Под обращением по поручению слета подписалось двадцать пять человек самых отважных истребителей танков, и в их числе Иван Дудников и Микола Хижняк.

После слета ансамбль армейского, походного Дома Советской Армии готовился дать большой концерт.

В перерыве Алексей вместе с другими офицерами вышел в тенистый клубный сад. Уже знакомые люди — новая штабная армейская среда — окружили его.

Дивизионный инженер Песнопевцев, причесанный и румяный, почтительно пожимал его руку.

— А наши саперы разве мало танков уничтожили? Вот о них в обращении только вскользь сказано, — обиженно говорил Песнопевцев. — Почему-то в особенную заслугу не ставится, когда вражеский танк подрывается на мине в начале самой атаки, а ведь мины-то ставит кто? Саперы! Люди! Герои! И ничуть не менее отважные и искусные, чем, скажем, пэтэаровцы или артиллеристы. Есть роды войск, которые несправедливо остаются в тени, — закончил Песнопевцев.

— Дивизионный инженер, слышу, опять за своих саперов обижается, — раздался шутливый голос командира дивизии.

— Товарищ генерал, что, скажете, не правда? Всегда о нас забывают, — с искренним огорчением воскликнул Песнопевцев. — В начале операции саперчики — сюда, саперчики — туда, а погнали противника, уже и забыли о нас. А кто дорожку всем войскам расчищает? Мы, товарищ генерал. Мы.

Алексей, уже не интересовавшийся незаслуженным забвением саперов, поглядывал на группы бойцов, куривших и оживленно обсуждавших обращение и выступления своих товарищей. Его все время тянуло к своим, хотелось еще раз побеседовать с Дудниковым, расспросить Труновского о Гармаше.

Ответив что-то невпопад Соснину, Алексей отошел от офицеров, направляясь под тень липы, откуда слышался сипловатый, разносившийся на весь двор бас младшего сержанта Квасова. Его рассказ поминутно прерывался дружным хохотом.

— Вот так и подготавливается победа. Освоение опыта, политическое воспитание… — услышал Алексей за собой знакомую мягкую октаву. — Подполковник Волгин уже не желает замечать старых знакомых.

Алексей обернулся.

— Извините, товарищ генерал.

Начальник политотдела армии Колпаков весело и дружелюбно смотрел на него ясными, необычайной голубизны глазами, по обыкновению держа в горсти конец распушенной рыжеватой бороды.

— Представляю вам, Борис Николаевич, нашего нового начальника политотдела гвардейской дивизии, — сказал Колпаков, делая широкий жест от Алексея к стоявшему рядом члену Военного совета, низкорослому, очень скромному на вид генералу.

— Очень приятно, — суховато сказал член Военного совета, пожимая сильной рукой ладонь Алексея.

Маленькие, черные, чуть косившие к переносью глаза члена совета пытливо остановились на Алексее.

— Алексей Прохорович обнаружен нами случайно, — шутливо отрекомендовал Колпаков и подмигнул окончательно смутившемуся Алексею. — Представьте, политрук стрелковой роты, гляжу в анкету, читаю: начальник крупного железнодорожного строительства, член пленума обкома. Держится смирнехонько, тихохонько. А ведь кадры нам нужны? Хочу забрать в политотдел — и слушать не хочет. Оказывается, бросил все и убежал на фронт, как гимназистик. Знаете, как в первую империалистическую войну бегали.

При этих словах Алексей, укоризненно взглянул на Колпакова.

— Ну-ну, не буду, не буду, — посмеиваясь в бороду, ласково беря Алексея за локоть, продолжал Колпаков. — О старых грехах что вспоминать.

Член Военного совета теперь уже с улыбкой смотрел на Алексея. «Что же это вы? Набедокурили, значит?» — казалось, спрашивали его глаза, но тут же в них появилась чуть уловимая теплота.

— Ничего. В эту войну не то еще случается, — сказал член Военного совета и спросил: — Пополнением довольны? Ведь скоро воевать придется, и покрепче, чем зимой.

— Да уж скорей бы, — сказал Алексей.

Его подмывало спросить у члена Военного совета, когда же начнется наступление и где, но что-то удерживало его.

— Мы еще имеем возможность осуществить одно интересное мероприятие, — как бы отвечая на невысказанный вопрос Алексея, заговорил член Военного совета. — В одном из ваших подразделений есть снайпер узбек Бабакул Абзалов. На его счету сто двенадцать гитлеровцев. В родном кишлаке колхозники построили ему дом. Мы решили отпустить Абзалова на две недели домой. Пусть съездит, семью и земляков повидает, справит новоселье, а потом приедет и расскажет бойцам, как народ заботится о героях и как работает в тылу. Неплохо, а?

— Очень хорошо, товарищ член Военного совета, — с живостью подхватил мысль генерала Алексей. — Это же еще больше поднимет дух бойцов.

— Завтра его можно уже послать. Я договорился с командованием, — сказал член Военного совета.

«Значит, то, чего все ждут с таким нетерпением, произойдет еще не скоро», — с невольным разочарованием подумал Алексей.

Алексей, как и большинство присутствовавших на слете командиров, не остался на концерт. Он уже подходил к своей «эмке», чтобы ехать в дивизию, когда к нему подбежал запыхавшийся капитан Глагольев и, махая рукой, приглушенно за кричал:

— Товарищ гвардии подполковник, вас ищут!

— Кто ищет?

— Ваш брат.

— Какой брат? — сразу не понял Алексей.

— Ваш родной брат. Летчик! Герой Советского Союза! Вон там в клубе, ходит, вас спрашивает.

— Вы не ошиблись, капитан? — спросил Алексей, а у самого уже учащенно забилось сердце, и еще не совсем уверенная мысль, что это он, Виктор, его брат, которого он не видел более двух лет, сразу вытеснила все остальное.

Не видя перед собой других лиц, Алексей кинулся сначала в клуб. Там ему сказали, что какой-то старший лейтенант действительно только что спрашивал о нем.

Алексей вышел из гудевшего голосами клуба, метнулся к воротам, затем к скамейкам под липы. За ним с таким же растерянным лицом неотступно ходил Глагольев.

— Товарищ подполковник, я его только что видел. Такой симпатичный блондин… Какая приятная неожиданность! — приговаривал он, как будто не к Алексею, а к нему приехал долгожданный брат.

Алексей направился к самой дальней скамейке и вдруг увидел рослого, показавшегося ему пожилым, летчика. Он сидел под деревом, все время нетерпеливо поглядывая в сторону парадного входа в клуб.

Издали Алексей еще не мог видеть лица Виктора. Он видел только блестевшую на его груди Золотую Звезду, но по манере круто поднимать плечи Алексей сразу узнал брата. Он окликнул его так, как часто окликал, когда они были еще мальчиками:

— Витюшка!

Виктор вскочил и нерешительно пошел навстречу Алексею и Глагольеву. Он все еще как будто сомневался, что подходивший к нему подполковник с гвардейским значком на груди — его брат.