Валерий Ларионов - Афганский «черный тюльпан»

Мировцы составили табуретки между кроватями, накрыли их найденными газетами и выложили кто что мог. Две бутылки водки, рыбные консервы, сухая колбаса. Евгений достал свою банку сельди «Иваси» и с юмором рассказал о приключении с ней на таможне.

— Представляете, — говорил он, — таможенник — психолог с университетским образованием, так вычислил контрабандиста, то есть меня, что аж светился от счастья! Идиот! Ну кто будет из-за пол-литра спирта куда-то бегать и искать, где закатать ту банку?

— Женя! Ты расскажи, как он затыкал дырку на банке! — смеясь сказал Царегородцев.

Потураев размотал изоленту и ножом открыл жестяную банку сельди. Не думал он в Мирове, что она окажется в центре внимания в Ташкенте и здесь, в Кабуле.

Ласкин сбегал в столовую за хлебом, и земляки, сидя на кроватях, подняли первый тост: «ЗА ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ!» И каждый понимал, пусть они только что приехали в Афганистан, теперь всегда первым тостом у всех будет этот. ЗА ВОЗРАЩЕНИЕ!

Их разбудили в 5.00, и на общем построении подполковник-кадровик из штаба Армии зачитал приказ о назначении прибывших в различные воинские части, о сроках и порядке убытия в них. Среди личного перечня званий и фамилий Евгений услышал:

— Старший лейтенант Потураев Евгений Михайлович!56-я отдельная десантно-штурмовая бригада, артиллерийский дивизион, 1-я батарея, на должность старшего офицера батареи. Вылет в Кундуз через полтора часа.

В эту же бригаду были назначены и его четверо земляков. На аэродроме стоял готовый к вылету военно-транспортный самолет АН-26. Офицеры подошли к открытой рампе в хвостовой части, поставили чемоданы на землю и в сторонке от самолета закурили. Бортмеханики в синих полотняных комбинезонах проверяли стойки шасси, крепление какого-то груза, убирали тормозные колодки из-под колес. Из самолета вышел второй пилот и махнул рукой:

— Заходи! По местам!

Через час полета они были в Кундузе. Метрах в трехстах от взлетной полосы густо стояли палатки военного городка. Местность вокруг него была пустынной, с редкими зарослями верблюжьей колючки. Вдали по кругу проглядывались синеватые громады гор. Взглядом артиллериста Потураев разглядел за палатками гаубичную батарею, окопавшуюся в боевом охранении на краю крутого обрыва и стволами нацеленную на город. Подходя к части с чемоданами в руках, мировцы увидели знакомую суету солдат и офицеров, что всегда сопровождает подготовку лагеря к переезду. Кое-где уже снимали палатки, скручивая их в тугие тюки, грузовики загружались матрацами, ящиками с боеприпасами, табуретками, резиновыми бурдюками с водой. Спросив у пробегающего мимо солдата с котелком в руке, где находится штаб бригады, они подошли к еще нетронутой большой армейской палатке. В это время из нее вышел коренастый, молодой, лет 35-и, майор в полевом полушерстяном обмундировании и до блеска начищенных хромовых сапогах. Тугие и румяные щеки, веселый и хитрый взгляд с прищуром резко отличал его от озабоченных и задерганных туда-сюда офицеров части. Он сразу же обратился к приезжим:

— Вижу новые лица, вы вновь прибывшие? Я начальник штаба бригады майор Маслов. Комбрига нет, он еще в Кабуле. Прошу за мной!

Он открыл брезентовый полог палатки и жестом показал следовать за ним. Внутри было несколько столов, за одним из них сидел за печатной машинкой солдат, писарь штаба, в правом углу стояло зачехленное Знамя части, охраняемое часовым с автоматом. Несколько офицеров складывали служебные документы в железные ящики. Здесь тоже все говорило о предстоящем отъезде.

— Товарищ майор! Подполковник Кривошеий для дальнейшего прохождения службы, в должности начальника артиллерии бригады, прибыл! — первым доложил Кривошеин, приложив правую руку к козырьку фуражки. За ним поочередно представились и остальные его однополчане, подавая начальнику штаба свои предписания.

— Хорошо, товарищи офицеры! Очень хорошо! Вы прибыли вовремя и в самый ответственный и сложный момент. Наша бригада получила приказ командующего Армией о передислокации в другое место, и вы, наверное, уже заметили свертывание лагеря. Карапетян! — Маслов повернулся к солдату за пишущей машинкой. — Отдать прибывших офицеров очередным приказом по части и поставить на все виды довольствия! Через полчаса мне на подпись!

Он передал подскочившему Карапетяну пачку предписаний и продолжал:

— Люди нам нужны, кто болен, кто ранен, но это ни в коей мере не означает снижение боевой готовности и своевременного начала марша. В подразделениях вы найдете некомплект личного состава. А убываем завтра в 7–00. Времени на знакомство нет, узнаете своих подчиненных в пути. Всего вам хорошего. Посыльный!

— Я, товарищ майор! — заглянул в палатку солдат с красной повязкой на левом рукаве.

— Проводишь товарищей офицеров по их подразделениям.

— Есть!

Они шли за посыльным по передней линейке лагеря, оставаясь каждый у показанной им палатки.

— Вот первая батарея дивизиона, товарищ старший лейтенант. А Вам, товарищ подполковник во-он туда надо, там управление артиллерией бригады. — Посыльный, сделав свое дело, ушел обратно в штаб. Первая батарея занимала три больших палатки, одна из которых была уже свалена на землю, и солдаты грузили в стоявший рядом УРАЛ многочисленное имущество, при повседневной жизни не так заметное по количеству. Одни солдаты растягивали натяжные веревки, другие, присев на корточки, скручивали большую палатку в тугой узел.

— Где ваш командир батареи? — спросил Потураев у солдат.

Среднего роста младший сержант бросил веревку и подошел к Потураеву:

— Товарищ старший лейтенант! Комбат на позициях, готовит с огневиками орудия к завтрашнему отъезду. Вы к нам в батарею?

— Да, в первую батарею. Здесь, у пааток, наверное, взвод управления работает?

— Так точно! Комбат приказал собрать две жилые палатки и все хозяйство с них погрузить в машину. А с третьей погрузим все кровати, табуретки и все остальное, ночь переспим в ней на матрацах, брошенных на землю, а утром быстренько и ее уложим и погрузим. Пойдем-те, я Вам покажу, где оставить вещи.

Младший сержант зашел в третью палатку. За ним следом за брезентовый полог, пригнувшись у входа, вошел Потураев. В палатке кроватей уже не было, только по обе стороны лежали на земле матрацы, образуя узкий проход. В дальнем конце, от потолка до земли, палатка была перегорожена брезентом, образуя за ним небольшую комнатку. В ней по периметру стояли пять железных кроватей и между ними небольшой столик, сколоченный из досточек от снарядных ящиков. Три кровати были заправлены подвернутыми суконными одеялами, две остальные были с голыми сетками. Здесь жили офицеры. Потураев поставил чемодан на одну из свободных коек, осмотрелся и спросил у своего сопровождающего: