Валерий Ларионов - Афганский «черный тюльпан»

Лейтенант Костюков со своим взводом управления проверял радиостанции, буссоли и дальномеры. Радисты на расстоянии в двухстах метрах друг от друга связывались между собой, часто переходя на запасные частоты. Разведчики делали контрольные замеры дальномером — правильность их данных Костюков проверял по топографической карте. Вечером перед ужином батарея чистила автоматы.

«Здравствуйте, мои дорогие и любимые Наташенька и доченька Анечка! Наконец-то заработала наша полевая почта и мы сможем общаться через письма. Раньше я вам писать не мог, хотя каждый день и час думал о вас. Как вы там, где вы сейчас? Пишу на всякий случай в Коммунарск в надежде, что вы уже уехали из Мирова и живете у Веры Петровны. Сейчас сразу же напишу и маме.

У меня все хорошо. Нормально добрался до своей части и меня представили моим солдатам. Наша часть тогда собиралась переезжать на новое место, и через день мы снялись и ехали через всю страну почти четыре дня. С самого начала мне пришлось увидеть почти весь Афганистан и составить о нем свое мнение. Местность здесь на 90 % горная, лишь по долинам между гор дехкане (крестьяне) возделывают землю. Пашут они ее деревянными сохами, запряженными за быками. Мужчины ходят в длинных рубашках на выпуск и широких штанах с чалмой на голове, женщины носят паранджу с мелкой сеточкой у лица. Но эти места по-своему красивы и незабываемы. У нас в батарее офицеры тоже новые, живем дружно. Сейчас почти обосновались на новом месте, служба пока спокойная и знакомая.

Прошло чуть больше двадцати дней, как я уехал, а уже скучаю по вам, мои Наташенька и Анечка, сил нет. Я прикрепил ваши фотографии над своей кроватью, чтобы вы каждую минуту были со мной, любимые. Я вспоминаю, Наташенька, как мы летом неделю были на море и даже не верится, что это было наяву. Мы все были вместе, никуда не надо было спешить. Анечка! Помнишь, как мы с тобой ходили гулять и задержались так, что мама нас стала искать? Как бы я хотел оказаться среди вас и никогда не разлучаться! Наташа, что с квартирой в Мирове? Напиши мен об этом. Анечка, слушаешься ли ты маму с бабушками? Хотя я в этом не сомневаюсь — ты же у нас хорошая девочка.

Мы живем на высокогорье и несмотря на то южную страну — здесь уже прохладно. Но наши солдаты сложили хорошие печи, а на улице мы одеты хорошо. Как здоровье Веры Петровны и Владимира Ивановича? Ходите ли вы с Анечкой к маме и ходит ли она к вам? Ты, Наташа, не забывай ее — кроме нас у нее никого нет и чем можно поддержи ее. Хотя я мог это не писать — знаю, что ты ее любишь.

Ну все, родные. Буду теперь ждать вашего письма и потом напишу больше. Передавайте всем привет, всему Коммунарску. Целую и обнимаю вас, мои родные. До свидания.

Наташа читала это первое письмо и плакала. Наконец-то они дождались весточки от своего любимого. Анечка сидела у нее на коленях и нетерпеливо теребила маму за плечо.

— Мама! Письмо папы? Это папа? Мама, читай Анечке! Ну, мама!

— Сейчас, доченька, сейчас. Подожди чуть-чуть. Сейчас мама прочитает тебе.

Наташа прижала головку дочери к своей груди, а в глазах ее стоял ее муж — высокий, красивый и ласковый. Так они сидели и молчали еще несколько минут, потом Наташа еще раз вытерла слезы и прочитала письмо вслух.

— Мама! Видишь, я хоесая! Папа казал! Я хоесая!

— Ты у нас самая хорошая, доченька, и папа тебя очень любит. Знаешь, давай сейчас поедем к бабушке Нине и поделимся с ней радостью. Хочешь к бабушке Нине?

— Хочу, мама!

Они быстро собрались. Наташа перед зеркалом припудрила немного опухшее от слез лицо. На остановке было немного людей. Наташа с Аней укрылись от ветра за ее боковой стенкой, выглядывая из-за нее свой троллейбус и представляя, как они обрадуют бабушку Нину весточкой от Евгения. На противоположной стороне улицы остановился троллейбус и когда он отошел, Наташа увидела там Нину Моисеевну. Она пропустила несколько проезжавших машин и быстро стала переходить дорогу.

— Баушка! Баушка! Мы здесь! Баушка! — закричала Анечка, вырываясь из рук матери.

Увидела их и Нина Моисеевна. Она направилась к остановке, на ходу что-то доставая из сумки.

— Наташа! Я письмо получила от Жени, радость-то какая! Вот еду к вам поделиться это новостью. А вы куда собрались? Хорошо, что мы встретились.

Наташа снова заплакала.

— Мама! Да «мы же тоже получили от него письмо и едем к вам также поделиться радостью. Говорить она больше не могла, и две женщины со слезами на глазах обнялись. Прохожие недоуменно оглядывались на них. Анечка держалась за подол пальтоматери и не понимала, почему плачут мама и бабушка?

— Пойдем, доченька, к вам, там еще раз прочитаем наши письма, — сказала Нина Моисеевна Наташе и они, с двух сторон взяв Аню за руки, пошли домой.

До нового, 1982 года, оставалось пять дней. В первой батарее полным ходом шла боевая учеба, укрепление позиции, налаживание быта в казарме. Это бывшее общежитие афганских учеников сельскохозяйственной школы с длинным коридором вместило три подразделения. Справа размещалась батарея в двух больших комнатах, а в конце, в маленькой комнате на шесть кроватей, жили ее офицеры. Шестую кровать поставили недавно для командира танкового взвода лейтенанта Шамшурина, приехавшего с четырьмя танками Т-62 из Газни, на усиление батальона. Слева по коридору жили седьмая рота и взвод автоматических станковых гранатометов АГС-17. Кровати у солдат стояли в два яруса и стояли они тесно друг к другу, чтобы вместить все три взвода батареи. К этому времени в этих двух больших солдатских комнатах, названных кубриками, были вставлены рамы со стеклами, двери, а рядовой Атаев сложил в них большие, неуклюжие с виду, но теплые печки. У офицеров такой печи не было, у них была железная печь-буржуйка с выводом трубы через окно на улицу. Казалось бы, все с бытом наладилось, кроме одного — не было где помыться. Неорганизованно, кто сможет в такой холод, мылись холодной водой у арыка, что-то там споласкивали, но это был не выход из положения. Нужна была баня, но материала для нее пока не было.

Капитан Коростылев часто был на огневой, позиции трех орудий, где Потураев занимался с солдатами. Ему нравился этот грамотный и заводной офицер, который и солдат к себе быстро расположил. Они выполняли его команды с какой-то лихой готовностью. Орудия были вычищены, прицелы выверены, окопы укреплены кирпичом, ниши под боеприпасы вместили полтора боекомплекта, а верхние снарядные ящики даже не высовывались из-за бруствера. Здесь был полный порядок.

Потураев объявил солдатам перерыв, и они с Коростылевым отошли в сторону от орудий покурить.