Владимир Лавриненков - «Сокол-1»

Грохот боя все ближе подступал к берегу. В нем принимали участие и не успевшие переправиться вплавь шестаковцы. Руководил отражением атаки фашистских танков пожилой усатый майор, комендант переправы. От него прибежал посыльный, кинулся к Василию:

— Майор очень доволен вашими ребятами, дерутся как львы! Помоги подбросить им гранаты.

— Грузи, быстро! А насчет львов ты прав. У нас ведь и командир Лев!

— Как лев? — не понял солдат.

— Лев Шестаков, Герой Советского Союза.

Солдат нагрузил в «эмку» противотанковых гранат из валявшихся у переправы ящиков.

— Поехали!

— Далеко?

— Да с километр…

Действительно, «передний край» — рукой подать. Уже издалека было хорошо видно, как, распластав над собой черные космы дыма, горело несколько танков. Объезжая их, движутся другие стальные громадины, изрыгая из стволов пламя.

Вместе с закатом остывал и накал вражеской атаки. День клонился к вечеру. Немец решил, видимо, окончательный штурм Казанской переправы перенести на завтра.

Увидев родную «эмку», к ней потянулись Борис Гловацкий, Семен Пирогов, Даниил Кацен. Все они были здесь, поднимали дух людей, организовывали оборону.

Подошел и комендант переправы.

Он пожал руку Гловацкому:

— Удивили вы, авиаторы, меня. Здорово деретесь!

— У нас в полку так заведено. Командир этому научил.

— Крепкий, видимо, у вас командир, — покрутил усы комендант. — Ну, ладно, у нас впереди ночь. Должны успеть все переправиться. В первую очередь — авиаторы. Может, завтра они придут к нам на выручку.

Комендант и Гловацкий сели в «эмку», поехали к берегу.

Борис почувствовал, что у него под ногами что-то лежит. Уж не граната ли? Наклонился — поднял томик стихов Пушкина. Где-то был заложен и в суматохе выпал на пол.

— Вася, откуда это у тебя? — спросил удивленно.

— Не у меня, а у командира. С Одессы вожу. Наказывал беречь пуще глаза.

Гловацкий перелистал томик — почти на каждой страничке карандашные пометки Шестакова.

— Надо же! И когда он все успевает?

Комендант взял книгу, раскрыл наугад, прочитал:

— И грянул бой, Полтавский бой…

— И грянул бой, Казанский бой, — браво повторил за ним Борис Леонтьевич.

— Не знаю я вашего командира, но чувствую, Шестаков — настоящий, большой человек, — сказал комендант. На такой войне командовать полком и стихи читать — это не каждому дано.

— Да, таких людей не часто встречаешь, — подтвердил Гловацкий.

Вася прислушивался к разговору и млел от удовольствия. Он всегда так, когда слышал хорошее о командире, словно речь шла о нем самом…

На переправе их ждал улыбающийся Михаил Михайлович Шаньков. Он пригнал целую «флотилию» плотов — на том берегу их сколько угодно.

— Вот это богатство! — обрадовался комендант. — Грузите весь полк, а мои люди пригонят плоты обратно.

На том берегу их встретили Спиридонов и Никитин. Дмитрий Васильевич ничего не слышал, только по губам догадывался, о чем ему говорят. У Виктора Семеновича была на перевязи левая рука. И все заметили — у обоих прибавилось седин на висках.

Наконец полк снова в сборе. Лев Львович, как всегда подтянутый, свежо выглядевший, обошел строй. Алелюхин, Головачев, Бондаренко, Королев, Серогодский, Крючков, Карахан, Зюзин, Косак, Кашпетрук, Юдин… Все они остаются на своих местах, готовые к любым новым испытаниям. Как же велика сила по-настоящему сплоченного боевого коллектива! Где бы ни был человек, что бы ни случилось с ним, но во имя общего дела он сделает невозможное, пробьется через тысячи преград. Лев с благодарностью подумал о Никитине, Спиридонове, Шанькове, Гловацком, Кацене, Погорелом… Вот уж, действительно, с такими людьми пойдешь в огонь и в воду. Собственно, все это уже не один раз прошли, проверили друг друга и на крепость духа, и на верность дружбе, и на преданность делу, которому служат.

Многое, очень многое хотел сказать своим боевым друзьям Лев Львович, но рассудил, что самые лучшие слова о них он оставит на потом. А сейчас еще не пришла пора для восторженных речей — надо продолжать свой тяжкий труд тружеников войны.

— Мне рассказали, как немцы зверствуют над Казанской переправой, — деловым, командирским тоном начал Шестаков. — Думаю, что их нужно хорошенько проучить. Через час — вылет всем полком.

В тот день фашисты недосчитались тринадцати «юнкерсов»! Они под неотразимыми ударами шестаковцев один за другим под радостные восклицания пехотинцев, танкистов, артиллеристов грохались то в воду, то на берег, вспыхивали, как спичечные коробки, взрывались, разбрасывая вокруг куски покореженного металла.

— Спасибо, шестаковцы, спасибо, друзья, — радостно покручивал запыленные усы пожилой комендант. — Я знал, я верил — не подведете!

Уже к середине июля 1942 года стало ясно, что враг рвется к Волге, стремясь любой ценой захватить важный стратегический пункт на великой русской реке — Сталинград.

Город перевели на военное положение. Были возобновлены начатые еще осенью 1941 года работы по сооружению оборонительных обводов. Сталинградская промышленность перестроилась на выпуск военной продукции — танков, орудий, стрелкового вооружения. На базе управления Юго-Западного фронта был создан Сталинградский фронт во главе с маршалом С. К. Тимошенко, в состав которого вошли и отошедшие за Дон 21-я и 8-я воздушная армии.

17 июля авангарды дивизий 6-й немецкой армии встретились на рубеже рек Чир и Цимла с передовыми отрядами 62-й и 64-й армий. Завязались кровопролитные бои, ознаменовавшие начало великой Сталинградской битвы.

Немецкая авиация подвергла Сталинград варварской бомбардировке, совершая до 2000 самолето-вылетов за день.

23 августа полк Шестакова, стоявший под Сталинградом, чуть свет был поднят по тревоге и направлен для сопровождения штурмовиков и прикрытия 62-й и 64-й армий.

Взлетели все имевшиеся в наличии двадцать четыре самолета. Группы вели Шестаков, Верховец, Баранов, Алелюхин, Королев, Серогодский.

Летчики и раньше предполагали, что над Сталинградом будет «каша». Но то, с чем довелось столкнуться, превзошло все ожидания. Небо буквально кишело вражескими самолетами. Фашисты намеревались смести город с лица земли.

Мы знали, что рядом действуют летчики соседних полков, однако видели перед собой только вражеские машины, а внизу — сплошные пожарища.

— Я — «Сокол-один», атакуем!

Шесть четверок огненными трассами пронзили бесчисленный строй «юнкерсов» и «хейнкелей». Шестаков поджег фашистского ведущего, по одному бомбардировщику сбили Верховец и Баранов, два вражеских самолета, шарахнувшись в стороны, столкнулись, и тоже рухнули вниз.

Где-то выше ходили «мессершмитты», но они не могли взять на прицел «лаггов», смешавшихся с немецкими машинами, Шестаков быстро понял это, передал по радио: