Валентин Строкань - Чёрный иней

Гревер сделал паузу, пытаясь искривить губы в ироничной улыбке с лёгким оттенком пренебрежения.

— Гауптман Айхлер в такую передрягу ещё не попадал. Не дай Боже, ещё свалится в какую-нибудь трещину... — он опять сделал паузу, придававшую фразе двусмысленность. — Я рассчитываю на Ваш опыт, Ран.

Повернувшись лицам к фельдфебелю, он опять заглянул тому прямо в глаза:

— Иначе именно вам придётся взять все заботы о группе, а потом и о взводе на себя... А мне придётся кривить душой, — посылать родным извещение о смерти и вместо «несчастного случая» писать что-то вроде «героически погиб во время выполнения сложного боевого задания»...

— Я понял вас, господин майор, — как и в прошлый раз, ответил фельдфебель. — Всё будет как полагается, не сомневайтесь.

Гревер помолчал, чтобы подчеркнуть значимость момента, и в то же время стараясь избежать лишней торжественности, сказал:

— Не сомневаюсь в этом.

Потом подошёл к столу, вынул из нижнего ящика рюмки, достал откуда-то из-под мехового жилета плоскую флягу с албанским коньяком — на объекте все знали, что он пьёт только албанский коньяк марки «Скандербай», — и молча налил.

— Выпьем за удачу!

Ран неуловимым движением осушил рюмку, потом твёрдо поставил её на стол и отступил на два шага.

— Разрешите идти, господин майор?

Медленным кивком Гревер отпустил его. Ему показалось, что глаза фельдфебеля блеснули как-то по-особому. Зрачки хорта. {8} 8 Хорт (хорта) — самец особой группы западноевропейских борзых — обычно гладкошёрстных — собак (прим. переводчика)

На осунувшихся лицах солдат он прочитал тот же суеверный страх, что и у себя в сердце. «Храни нас, Боже! Неужели и моя физиономия сейчас такая самая?» Только фельдфебель излучал хладнокровие. Айхлеру удалось перехватить взгляд Рана и ему показалось, что он уловил какой-то горячечный блеск в глазах фельдфебеля. «Наверно, ему тоже страшно. Он не раз бывал в разведке в этих местах...»

Они преодолели ещё около километра. Шли в общей связке со страховкой. Ран шёл впереди цепочки. Его белая широкая спина с привьюченными лыжами вдруг замерла метров за сорок впереди. Он обернулся и глянул в сторону Айхлера. Опять что-то странное почудилось Айхлеру в этом взгляде, что-то тревожное, опасное. Отчего-то тихонько закрутилась мысль: уже минуту камни и лёд под его ногами подозрительно вторят эхом — под ним пустота! Или это только мерещится?

«Скреплённые льдом камни висят над пропастью, образуя своеобразный свод. Стоит льду подтаять, как свод не выдерживает и обваливается! Ни прочности льда, ни глубины трещины не знает никто... Крепко ли сцеплены камни, чтобы выдержать вес человека?.. О, Боже! Ран, наверное, дошёл до края пропасти и сейчас уже в безопасности. Но, если прошёл один, то... это вовсе не означает, что пройдёт второй, третий... Можно остановиться или обязательно надо двигаться дальше?.. А если лечь и поползти?.. Увеличится площадь и уменьшится давление... Чёрт побери, я совсем не знаю, что делать в таких случаях... А если крикнуть солдатам, идущим следом, чтобы понадёжнее страховали? Не обвалится от крика?.. Но почему фельдфебель не предупредил?! Или, может, я, погрузившись в свои мысли, прозевал его сигнал? Тварь! Захотел посмеяться надо мной?.. Он ещё попляшет у меня... он у меня...»

Ему оставалось до фельдфебелю, истуканом торчавшим впереди, ещё шагов двадцать, когда позади прозвучал сухой треск, а под ногами затряслось, как при землетрясении. Скорее инстинктивно, чем руководствуясь рассудком и опытом, Айхлер упал на снег плашмя, изо всех сил стараясь вонзить клюв ледоруба в фирн.

Связка слишком растянулась, Ран вырвался недопустимо далеко вперёд, пользуясь тем, что весь запас верёвки находился у него. Следующий за Айхлером ефрейтор Фегман находился на расстоянии не восьми-девяти метров, как того требовала инструкция, а за пять метров от него, зато те, кто шёл позади, растянулись на пятнадцать-двадцать метров. Рядового Хензеля Айхлер не увидел. А последний в связке Вебер барахтался на краю льда по ту сторону трещины. Фегман тоже распластался на льду. Айхлер отказывался в это верить, но она была перед глазами... Трещина! Хензель провалился!

Рывок от падения Хензеля благодаря длине верёвки не был слишком сильным, и Веберу хотя и не удалось устоять на ногах, посчастливилось вогнать ледоруб в хрупкую поверхность глетчера. Он смог закрепиться на льду. Потом начал быстро вбивать ледоруб в снег, глубоко, по самую головку. То же самое делал и Фегман.

Айхлер, завороженный страхом, следил за их действиями. Потом почувствовал судорожное оцепенение во всем теле, облизал пересохшие губы и огляделся. Ран возвращался! Он спокойно и, казалось, неторопливо приближался по коварному снегу. Айхлер в эти короткие минуты с пугающей ясностью осознал: его жизнь сейчас полностью зависит от этого человека, уверенно надвигавшегося на него. Он испытал к фельдфебелю тяжёлую, лютую ненависть, от которой заколотилось сердце.

Вместе с подоспевшим фельдфебелем, Вебер и Фегман быстро соорудили какую-то систему из карабинов и верёвок и начали вытягивать Хензеля.

«Кажется, у них это называется полиспаст {9} 9 Полиспаст (от греч. polyspastos — натягиваемый многими веревками) — грузоподъёмный механизм в виде нескольких подвижных и неподвижных блоков, огибаемых канатом или тросом. Позволяет получить выигрыш в силе (прим. переводчика) ... Но почему Хензель не подаёт признаков жизни?»

Айхлер опёрся на локоть и только теперь осознал нелепую двусмысленность своего положения — он, командир группы, как трус, примёрз ко льду, тогда как его подчинённые самостоятельно пытаются спасти боевого товарища. Не в силах окончательно преодолеть страх, он медленно поднялся на ноги и, стараясь ступать след в след фельдфебеля, подошёл к солдатам, которые вытащили, наконец, на лёд неподвижного Хензеля.

Ран наклонился к нему, поднял веки, потом попробовал нащупать пульс. Айхлер смотрел на широкую спину фельдфебеля, и его снова захлестнула волна злобы от пережитого унижения, заставившая его тяжело перевести дыхание. «Как он прошёл мимо меня?! Как мимо пустого места... чуть не засыпав мне глаза ледяной крошкой. Дерьмо! Погоди, я тебе ещё отплачу! — Внезапно мозг пронзила страшная догадка. — Он хотел, чтобы в этот разлом свалился я! Вот почему он нарочно опередил всех, вот почему так странно смотрел на меня. Точно!»

— Мёртв, — констатировал Ран, распрямившись, и повернувшись к Айхлеру, спиной почувствовав его приближение. — Перелом основания черепа.

— Почему вы отдалились на недопустимую дистанцию, обер-фельдфебель?! — не реагируя ни на мёртвого Хензеля, ни на диагноз Рана, заорал Айхлер. — Вы нарушили инструкцию, Вы... Когда вернёмся на базу, я доложу о вашем поведении.