Василий Щур - Пограничными тропами

Один из весенних дней 1966 года запомнился Булату надолго. Больше суток он не покидал штурвала трактора. Три нормы выполнил. Обычно у бригадира самое щедрое слово «молодец». То же он сказал и сегодня. А товарищи хлопали Булата по плечу и говорили:

— Ты, Булат, стал настоящим трактористом.

К середине дня прибежал отец. Молча подал удивленному сыну повестку в военкомат. Значит, пришла пора на службу.

В армию Марденова провожал весь совхоз. Напутствий было много. В заключение директор сказал:

— Ты, Булат, смотри, того, нашу трудовую честь не урони. Служи Родине так же хорошо, как работал. Ну а после армии назад возвращайся.

И вот Марденов на юго-восточной границе. Здешние места похожи на Прииртышье. Это обрадовало Булата. Только здесь ветры посильнее и жарче лето.

А как преобразили полтора года службы на заставе сельского паренька! Смуглолицый, статный, в хорошо подогнанном обмундировании, он выглядит повзрослевшим, возмужавшим. Да и с границей на «ты». Службу несет исправно, из личного оружия стреляет метко, его портрет помещен на Доске отличников. А недавно коммунисты заставы оказали ему высокое доверие — приняли кандидатом в члены КПСС. Начальник заставы Григорий Петрович Петляков с большой похвалой отзывается о нем, ставит Булата в пример другим…

Следы насторожили Марденова. Они тянулись длинной цепочкой. Заставские кони ходить здесь не могли, к тому же они подкованы на четыре ноги. А этот след? Но почему он идет вдоль границы?.. Бесхозная лошадь не может ходить так строго: она отклонялась бы вправо, влево, петляла бы… И тут пограничнику пришла мысль: о нарушении границы сержант Марюхнич немедленно доложил по телефону на заставу. Поднятые по тревоге воины ехали на машине к месту происшествия с включенными фарами. Это и заставило нарушителя резко повернуть вправо, вдоль границы.

И вот уже выводы солдата о возможном уходе лазутчика в другом направлении передаются по цепи поисковой группы. А там… на командный пункт…

Рядовой Булат Марденов и его боевые друзья успешно выполнили задачу.

Турсунгазы Мыкыянов — один из тех, кто устанавливал колхозный строй в своем селе, он был смелым разведчиком на фронте в период Отечественной войны. И сейчас Мыкыянов на самой стремнине жизни…

Турсунгазы живет в приграничном селе. Его часто приглашают на заставу, и он рассказывает солдатам о прошлой войне, о делах в колхозе.

Мыкыянов всегда верен гражданскому долгу, дорожит землей, за которую воевал, любит ее. И когда появляется в приграничье чужой, Турсунгазы не спустит с него наметанный глаз, поможет заставе задержать врага.

Мыкыянову в горах все знакомо: кустарники шиповника, отшлифованные дождем и ветром серые валуны, небольшие, но бурные ручейки.

— От меня, — говорит он, — тут никто не скроется. Кругом все пройдено вдоль и поперек.

И это так.

…Стояла в разгаре летняя страда. На березках, что росли у подножия гор, появились первые золотистые пряди, а осинки, шумевшие над ущельем, уже хвастались появившимися лиловыми листьями.

Турсунгазы с самого утра в устье пологого буерака ворошил вилами валки накошенной травы. Он с жадностью вдыхал горячий и сладкий аромат разнотравья. «Глотнешь воздух сенокоса — куда и усталость девается, — думал про себя аксакал. — Даже молодит старика».

Вороша покосы, он нет-нет да и посмотрит то в ущелье, над которым плыл причудливый клочок тумана, то на снежные вершины, то на дальний перевал. «У нарушителя сотни дорог, — вспомнил он рассказ начальника заставы, — и чтобы его заметить, нужно быть очень внимательным. Глаз да глаз нужен, особенно в горах. А проморгаешь — ищи ветра в поле».

Солнце висело в зените. Старику захотелось пить. «До ручейка осталось немного, там и утолю жажду», — решил он, поднимая и опуская большие охапки сена с его пряным ароматом. В это время невдалеке от большой круглой сопки, издали похожей на стриженую голову, он заметил всадника. Рядом иноходью трусила еще одна лошадь. «Кто бы это мог быть? — спросил самого себя Мыкыянов. — И почему он показался со стороны перевала. Что-то не помню, чтобы колхозники здесь ездили».

Неизвестный, свернув влево, направился к лощине, где стояла старенькая, уже потемневшая юрта. «Может, знакомый, — угадывал Турсунгазы, — а может… чем черт не шутит, надо проверить». И тут старик вспомнил, что в юрте оставил охотничье ружье, так необходимое ему сейчас.

С вилами прямиком, мимо кустарников побежал он к юрте. «Быстрее, быстрее, опередить неизвестного» — подгонял он себя. Вот лощинка, а рядом с юртой уже жердяная изгородь. В юрте от земляного пола тянуло прохладой. Над деревянной кроватью висела двустволка. Мыкыянов зарядил и спрятал ее за посудным шкафом.

Вскоре подъехал всадник. Он был в темно-коричневом пиджаке, таких же брюках, заправленных в хромовые, давно не чищенные сапоги. Воротник рубашки расстегнут, смят, со следами въевшейся пыли. На левой руке, положенной на луку седла, блестели овальные часы. В глубоко посаженных серых глазах заметна усталость. На небритой щеке выделялся синий шрам. Лошади всадника тяжело дышали, холки и бока чернели от пота.

— Салам, старина! — развязно крикнул незнакомец, легко соскакивая с коня.

— Саламат сызба, — кивнул головой Турсунгазы и тут же подумал: «У нас так грубо не здороваются». Лицо у него стало серьезным.

— Ну и трава по лощинам вымахала — залюбуешься, — сказал мужчина в темно-коричневом. — В прошлом году, помнится, такой здесь не было. А ныне — и тропы позарастали.

«Что-то не туда гнешь, — подумал Турсунгазы. — И в том году эта сторонка с таким же сеном была, а тропы здесь никогда не проходили». Потом добавил:

— Дожди, дожди повадились, растет все как на опаре… Едешь-то далеко?

— Ты сперва закурить дай, — уклоняясь от ответа, попросил незнакомец. — Думал бросить — не получилось: сосет под ложечкой.

Турсунгазы вытащил из кармана брюк начатую пачку «Беломора».

— Закуривай. Вот и спички.

— Где курево-то брал? — разглядывая этикетку на пачке, спросил мужчина.

— Известно где: в сельпо, в Карабулаке, — схитрил Турсунгазы, произвольно дав название поселку.

— Вот туда и курс держу. Лошадь надо отвести, как-то ее оставил у нас их бригадир, да и насчет воды договориться для полива огородов. Но это уже с председателем решим.

— С Джунусовым? — вновь назвал вымышленное имя Мыкыянов.

— Да, с ним. Человек он покладистый, — второпях сказал незнакомец, готовясь садиться на лошадь. — Так дорога на Карабулак…

«Чужой он, — уже не сомневался Турсунгазы. — Видно, тертый калач», — и забежал в юрту. В этот же миг он выбежал с ружьем.