Андрей Житков - Жизнь и смерть сержанта Шеломова

— Держи! — Митя потащил сиденья к бронетранспортеру.

— Ключи захвати! — крикнул ему вслед водила. — Резину снимем.

Переднего моста не было, видимо, улетел далеко, но зато на заднем были целы оба колеса. Они отвинтили их и, закатив на дорогу, подняли на башню бронетранспортера. Потом развернули машину и стали ждать колонну, которая гремела где-то за горизонтом, в солнечном мареве.

Скоро показались полковые бронетранспортеры. На люке первого сидел Пыряев. Он погрозил прапорщику кулаком, но останавливаться и выяснять, почему отстали, не стал.

В Кабуле они опять отстали от колонны и заехали в тот же дукан. Вся операция заняла минуты две: Митя с Вилькиным скинули с «бэтээра» колеса и сиденья, а дуканщик с сыновьями быстро закатили их в свой дворик.

Пока ехали до полка, прапорщик пересчитал деньги и разделил их на три части: старикам и себе по восемьсот афгани, а Мите с чижиками была отдана оставшаяся бутылка кока-колы.

Перед тем как спрыгнуть с бронетранспортера около своего модуля, прапорщик крикнул Мите в люк: «Учись, сержант! В следующий раз поедешь командиром машины». Митя кивнул, хотя кивать вовсе не собирался. Он чувствовал себя совершенно измученным и разбитым, хотя весь день просидел в бронетранспортере. У него было одно желание — уткнуться лицом в подушку и все забыть, а завтра будет новый день, на один день меньше.

«Здравствуй, милая моя, дорогая мамочка! Собирался писать тебе часто, а получилось, что опять три недели не писал.

Сейчас наш взвод стоит на охране комендатуры, города. Из хозяйственников превратились в охранников. Служба, надо сказать, очень ленивая. Днем можно спать, сколько влезет.

В городе очень жарко, а здесь много зелени, и в тени деревьев жара чувствуется не так сильно. Кормят нас прекрасно — привозят из полка все горячее. Кино нету, но зато есть телевизор, и нас каждый вечер усаживают смотреть программу „Время“.

Рядом с нами находится стадион, и мы частенько слышим из своей комендатуры, как орут зрители и болтают комментаторы. В общем, жить здесь совсем не скучно, хотя порой и нечего делать.

Отношения с ребятами братские. Меня уже пригласили отдыхать в Сочи, у нас один парнишка оттуда.

Спасибо тебе за адрес Сергея Палыча. Помнишь, как мы с ним спорили? Теперь будем спорить в письмах.

Больше особенно рассказывать не о чем. Чувствую себя хорошо, не болею, не хандрю. Хоть и рано еще считать дни до дембеля, но все равно — считаю, и осталось их не так уж много — 420.

На охрану комендатуры их поставили поздно вечером, на бронетранспортерах связистов. Пыряев хорошо устроился в здании комендатуры на койке у телефонов. Троих он оставил с собой на втором этаже. Там был огромный балкон, где стояли кровати без матрасов. Наверху, естественно, остались старики.

Мите было поручено охранять боксы с машинами и здание комендатуры с тыла. В его распоряжении было два бронетранспортера.

Дни на охране тянулись медленно. Митя прекрасно знал, еще по Пандширу, чем это кончается для молодых. Кроме разогревания завтрака, обеда и ужина, он должен был придумать какое-нибудь занятие, чтобы и работы было немного, и старикам не к чему было придраться, но не успел. Старики сами нашли для них работу — драить бронетранспортеры. Заставили вылизывать каждую железку, каждый винтик и даже резину на колесах.

Митя попал к Кемалу из взвода связи. У грузина был свой чижик-заменщик весеннего призыва Боря, но Кемал взял еще и Митю, благо из другого взвода, не свой, пусть пашет наравне с чижиком. Митя, как мог, отлынивал от работы, по полчаса тер мокрой тряпкой одну железку, но Кемал заметил, что он гонит халяву, и заставил бегать за водой к колодцу. Боря поливал из ведра бронетранспортер, а Митя носился взад-вперед, усыпая дорожку к колодцу гаснущими в пыли каплями. Через полчаса он возненавидел Кемала, Борю, бронетранспортер и свою новую должность, которая не давала никаких преимуществ, а только прибавляла унижений. «Ага, молодой сержант, да еще замок! Сейчас ты у меня пошуршишь!»

Вечером, когда Митя приготовил ужин: разогрел банку перловки и заварил чай, Кемал позвал его к себе в «бэтээр».

Вылизанный бронетранспортер сиял, работала рация. Джазовая музыка, разрывая многочисленные помехи, рвалась в машину призраком потустороннего мира.

Кемал доел кашу и, выкинув из «бэтээра» грязную ложку, крикнул:

— Эй, дух вонючий! На завтрак мне новую ложку подашь! Развел тут сифилис, не промываешь ни хрена! — Кемал отхлебнул из кружки горячий чай и кивнул Мите: — Давай, сержант, рассказывай.

«Опять начинается! — раздраженно подумал Митя. — Сейчас начнет выспрашивать о гражданке: сколько водки выпил да сколько было баб».

— Что рассказывать? — осторожно спросил Митя.

— Как ты до такой жизни докатился.

Митя непонимающе посмотрел на Кемала.

— Ты — сержант, заместитель командира взвода, должен им командовать, а ты вместо этого, как последний чижик, воду таскаешь.

— Так ты ведь сам приказал, — по спине поползла холодная струйка пота.

— А если я сейчас штаны сниму и заставлю жопу лизать? — Кемал поставил кружку и взялся за пряжку ремня. — Будешь?

— Нет, не буду! — твердо сказал Митя. Он, кажется, понял, как себя вести.

— Почему ты чмом растешь? Из армии придешь, на твою девушку хулиганы нападут, а ты ее даже защитить не сумеешь.

— Сумею.

— Да где тебе! Если сам себя защитить не можешь. У вас, у русских, есть одна нехорошая черта: над земляком издеваются, и никто за него не заступится. Грузин, даже если месяц прослужил, и себя в обиду не даст, и за земляка заступится. У него выбора нет: или умрет, или победит. А ты, вместо того чтобы подраться со мной, воду таскаешь.

— Больше не буду таскать.

Кемал засмеялся и похлопал Митю по плечу.

— Молодец! У тебя на гражданке девушка есть?

Митя кивнул. Теперь он даже себе не сознался бы в обратном.

— Покажи фото.

— У меня нет с собой.

— В таком случае плохо твое дело, сержант. Придется еще раз за чаем сходить.

Все тело гудело от усталости, хотелось лечь на землю, но он старательно выхаживал вокруг бронетранспортера, стараясь повыше поднимать ноги, и думал о том, как почти через год поедет домой.

Вылезать из-под теплого бушлата не хотелось, но кто-то настойчиво пинал его в подошву ботинка, и Митя, поняв, что этот кто-то все равно не отстанет, откинул бушлат и рывком сел. Шафаров, мрачный спросонья, показал на здание комендатуры:

— Пыряев послал за водой — умыться нечем. Возьми бак и сходи с кем-нибудь.

— Что я, чижик? — Митя разозлился. Он вспомнил о вчерашнем разговоре и подумал, что в крайнем случае Кемал за него заступится.

— Что-о? — Шафаров опешил.