Владимир Коротких - Черная заря

Разом все стихло, затаившись в черном тумане. Противники не видели друг друга и ждали возвращения дня.

Солнечные лучи, стрелами пробиваясь сквозь мрачную завесу, постепенно отвоевывали лоскутные фрагменты оглушенного пейзажа, обнажая глубокие воронки с обширными проплешинами вокруг них.

Бойцы хрипло кашляли, отхаркиваясь от пыльного талька, тяжестью осевшего в легких.

Снова установилась тишина, длительность которой теперь не вызывала вопросов. Всем было ясно, что артподготовка закончена и вот-вот начнется следующий, основной этап операции, который даже при самом удачном раскладе никогда не бывает со счастливым концом.

Кишлак, как и вначале, казался вымершим. Только вместо голубей над развалинами крепости, по полю и у окраины кишлака бегало стадо обезумевших баранов. Контуженные животные метались по полю, падали, теряя равновесие, как пьяные, снова вскакивали, бежали и, попадая в арык, захлебывались и тонули.

То тут, то там из узких окон домов вырывалось пламя, облизывая суетливыми оранжевыми языками стены. При полнейшем безветрии оно быстро разгоралось, стремясь захватить все большую территорию. Но высокие каменные заборы, разделяющие дома, ограничивали власть огня, вынуждая его бесноваться и гудеть лишь в местах своего появления, как в огромных горелках, беспорядочно разбросанных по всему кишлаку.

Воспринимая трагичность события, Андрей все же ловил себя на мысли, что невольно любуется этой картиной, живописность которой создало не одухотворенное сознание человека, а сотворенный им хаос. Хаос, вызывающий ужас как творение, при абсурдности присутствия здесь красоты как явления. Явления мертворожденного и зловещего.

Вмиг со стороны командного пункта в небо полетели несколько красных ракет. Они заставили бойцов встрепенуться и прильнуть к брустверу.

— Двенадцать, ровно, — сказал вслух Андрей, посмотрев на часы.

Стоявшая до этого неподвижно с противоположной стороны бронетехника одновременно двинулась к кишлаку, втягиваясь в его улицы и расходясь по ним в разных направлениях. По пути из нее высаживались солдаты, проникая во дворы и дома.

Сразу же началась стрельба, которая слилась в один сплошной оголтелый треск, сопровождаемый взрывами гранат. Сложно было на слух определить калибр оружия и направление стрельбы. Дома, как амбразуры, ожили прерывистым автоматно-пулеметным огнем. Андрей видел, как от гранатометного выстрела загорелся БТР, перегородив узкую улицу. По улицам, стреляя из всех видов имеющегося вооружения, продолжала медленно продвигаться бронетехника, прячась за которой, пробирались солдаты. В стороне подпрыгнула от взрыва наехавшая на мину гусеничная бронемашина десанта. Резко крутнувшись на месте, она застыла, выпуская густой дым из открытых люков. Следовавшие за ней десантники залегли, укрываясь от огня. Затем двое из них прыгнули в дымящую бронемашину, а остальные перебежками пробрались вдоль стены и скрылись во дворе дома, откуда по ним велась стрельба. Двое десантников быстро вытащили из машины водителя, башенного стрелка и, взвалив их на плечи, вынесли к окраине. Там, передав их оцеплению, они снова вернулись в кишлак к своим, которые к этому времени уже утихомирили стрелка, забросав гранатами огневую точку.

Ожила и окраина. По минометной батарее и по их взводу вновь открыли плотный огонь из окраинных домов. Под прикрытием этого огня духи, как тараканы во время травли, лезли из всех дворов и бежали на помощь своим отражать наступление войск.

Минометчики стреляли беглым огнем, снова и снова подавляя огневые точки и поражая перебегающих духов, которые, хоронясь меж строениями, все же ускользали в лабиринты местной архитектуры.

Взвод Андрея тоже вел стрельбу из всех видов оружия, не жалея патронов, которых было в достатке загружено в бэтээрах.

Когда последний пулемет на их стороне умолк, а часть побитых духов осталась лежать на развалинах уже порядком разрушенных окраинных домов, стрельбу прекратили.

Там же, где велось наступление, стрельба только усиливалась. Андрей, ощущая некоторую неловкость от невозможности помочь своим товарищам, спустился к минометчикам и, подойдя к командиру батареи, спросил:

— Слушай, бог войны, как думаешь, может, посоветоваться с начальством насчет того, что я тебе оставлю сверху в прикрытие человек семь, а сам с остальными зайду с тыла, займу крайние дома и буду духов с нормального расстояния гробить, а то от нашей стрельбы пользы маловато.

Капитан улыбнулся в усы и ответил:

— За комплимент тебе спасибо! Только мы не боги войны, артиллеристы боги войны, а мы минометчики. Как говорят: «Курица — не птица, прапорщик — не офицер, минометчик — не артиллерист!» Поэтому мы не боги, а всего лишь ангелы. Но это тоже почетно, правда ведь? — И, словно читая мысли Андрея, продолжил: — Чего, совесть мучает, пехота? А ты зря не мучайся. Если ты эти дома, к примеру, возьмешь, то когда духи назад побегут, как я их долбать буду? По тебе попаду! Там ты их своими силами все равно не удержишь, а если и удержишь, то под огонь наших с той стороны попадешь, они же тебя не видят и будут дубасить вместе с духами. Опасно, так что лучше охраняй меня, ситуация по-разному сложиться может.

Андрей снова вернулся на свое место и разрешил бойцам пока пообедать сухим пайком.

За первые пять часов, при мощном сопротивлении, войска сумели овладеть только крайними улицами, немного потеснив духов к середине кишлака. Наступление приостановили. Снова начал работу артиллерийский дивизион, нанося удары по новым координатам, помогая подавлять очаги сопротивления. В это время с улиц тягачи оттаскивали подбитую технику. Раненых и убитых эвакуировали от кишлака на площадку, где их забирал вертолет.

Минометчики постреливали по предполагаемым целям, а больше на всякий случай, потому что реальные события разворачивались на другой, противоположной, стороне, где снова началось наступление.

Андрей забрался в БТР, надел шлемофон и наблюдал в командирский прибор за развитием событий.

Радиоэфир работал на полную загрузку. В наушниках слышался треск стрельбы и, в основном, отборный русский мат, который для неотложного объяснения задачи в бою являлся универсальным по доходчивости средством, невзирая на национальную принадлежность собеседников. На других волнах на фарси возбужденно изъяснялись духи, иногда слышалась и английская речь.

К концу дня противоположная окраина стала постепенно переходить под войсковой контроль. Духи, отступая, смещали позиции в сторону минометной батареи, которая ближе к вечеру вела огонь почти без перерыва. Половину взвода Андрей задействовал в помощь минометчикам. Бойцы помогали подтаскивать боеприпасы по ходам сообщения от стоявших в овраге двух грузовиков.