Эдуард Володарский - Штрафбат

— Захотелось скрасить скуку госпитальным романом, да?

— Ты мне очень понравилась. — улыбнулся Савелий и поцеловал Светлану в кончик носа.

— Так я тебе и поверила…

— А я тебе понравился?

— Совсем-совсем чуточку…

— Неправду говоришь. Так страстно целуются, когда парень очень нравится.

— Ты-то откуда знаешь?

— Опыт большой, — важно ответил Савелий.

— Ой, не могу — опыт! — прыснула в ладонь Светлана. — А целоваться не умеешь.

— Что значит не умею? — обиделся Савелий.

— Хочешь, научу? — лукаво прищурилась Светлана.

— Ну, если тебе хочется… — Савелий смущенно отвел взгляд в сторону, а девушка вдруг прильнула к нему и осторожно коснулась губами его губ, и кончик языка нежно прошелся по обветренным, потрескавшимся губам Савелия и мягко проник внутрь…

В глубине ночи послышался рокот моторов, потом сверкнули огни автомобильных фар, и по большаку, разделявшему скверик и здание госпиталя, проехали одна за другой три полуторки. У входа в госпиталь машины уже ждала группа санитаров и медсестер с носилками.

Со скрежетом упали борта, осторожно вылезали ходячие раненые. Санитары забирались в кузов, им подавали носилки, и санитары укладывали на них лежачих, осторожно спускали вниз. Во мраке молочными пятнами проступали белые халаты медсестер, белые куртки санитаров, слышались глухие голоса, громкие стоны.

Светлана высвободилась из объятий Савелия, вскочила:

— Ой, мне влетит! Я же знала, что раненые должны прибыть!

— А когда продолжим обучение? — Савелий задержал ее за руку.

— Ну ты и настырный… — она вырвала руку и побежала через дорогу к машинам и толпившимся вокруг них людям.

Когда Савелий приковылял в свою палату, все давно спали и даже капитан Бредунов был на месте и тоже, казалось, спал. Но едва Савелий заскрипел койкой, Бредунов приподнял голову, спросил глухим шепотом:

— Савва, ты?

— Ну, я…

— Ну, как ты?

Савелий сел на кровати, глаза его ярко блестели в темноте.

— Нормально…

— Чего-нибудь получилось?

— А что должно было получиться?

— Ну ты даешь… — Бредунов коротко гоготнул. — А у меня получилось! Капитан Бредунов отстрелялся по полной программе.

— Ладно врать-то… — поморщился Савелий.

— Да ты че? Когда Слава Бредунов врал про это дело? Она сама легла сразу. Они ж тут, бедняги, сердобольные… жалеют нас… — снова рассмеялся Бредунов.

— Поздравляю с победой, товарищ капитан. Спать давайте. Сил набираться для новых побед… — И Савелий закрыл глаза.

Когда окровавленное солнце свалилось за западный край неба и темнота сделалась плотной, разведчики подползли к рядам колючей проволоки.

Антип Глымов и Жора Точилин, лежа на спинах, широкими кусачками резали проход в проволочном заграждении. Остальные придерживали прикрученные к проволоке консервные банки, чтоб не звенели, когда проволока дергалась. В черном небе, шипя и разбрызгивая искры, взлетели три ракеты, на несколько мгновений осветив землю. Начал накрапывать дождь, через секунду полил сильнее.

Миновав первый проход, разведчики двинулись к следующему ряду, и Глымов с Жорой вновь принялись резать проволоку. Снова взлетело несколько белых ракет, осветило позиции немцев. Через минуту вновь раздалось металлическое клацанье кусачек, тихое позвякивание пустых консервных банок. Разведчики замерли, прижавшись к земле.

И вдруг в правой стороне от них, почти у горизонта, зажглись лучи прожекторов, застыли горизонтально, и застучали автоматные очереди, к ним присоединились стук пулеметов и разрывы гранат. Следы трассирующих пуль полосовали темноту. И с каждой минутой грохот боя нарастал.

— Небось, другая наша группа напоролась… — проговорил вполголоса Глеб Самохин.

— Зато нам пофартило, — ответил Глымов, — немцы сейчас все туда кинутся. — И он быстрее стал работать кусачками. — Эй, Шутов, от меня ни на шаг.

— Я тут, тут… — поспешно отозвался Степка Шутов.

Они миновали последний ряд колючей проволоки и медленно поползли к окопам.

К изумлению разведчиков, окопы были пусты. Лишь в глубине за поворотом маячил красный огонек и над бруствером торчал ствол крупнокалиберного пулемета. Еще дальше, в плотной темноте, мерцали частые огни, вспыхивали белые всполохи взрывов, вздрагивала земля. Разведчики сбились в кучу, не зная, что делать. И дождь лил, не ослабевая.

— Че стоим, как бараны? — спросил Леха Стира. — Щас нас застукают.

— Во-он блиндаж. Небось все там прячутся, — сказал Жора Точилин.

В глубине позиций пробежала, громко переговариваясь, группа солдат — они удалялись в сторону гремевшего боя. А из-за поворота хода сообщения показался солдат в шинели и надвинутой на глаза каске. Он что-то крикнул, всматриваясь в темноту. Разведчики присели. Немец медленно пошел к ним, хлюпая сапогами по лужам и бормоча под нос ругательства.

— Всем сидеть, — прошипел Глымов и бесшумно двинулся навстречу немцу, вытягивая из-за голенища нож.

— Га-а-анс! — снова прокричал немец. — Куда ты провалился? Мне за кипятком надо сходить! Проклятый дождь — в сапогах полно воды… — Немец посмотрел на свои сапоги, утонувшие по щиколотку в грязи, а когда поднял глаза, оцепенел от ужаса — на него уставилась небритая звериная рожа, с рожи лилась вода, а глаза отсвечивали сатанинским блеском. И таким же дьявольским блеском сверкнуло лезвие ножа…

Они быстро содрали с немца шинель, в которую тут же облачился Самохин. Он первым двинулся по ходу сообщения до поворота, заглянул, обернулся:

— Там дзот. И под укрытием солдаты сидят.

— Офицера не видно? — спросил Леха Стира.

— В блиндаже небось. Будет тебе офицер под дождем прохлаждаться…

Справа от них все еще гремел бой. Огненные трассы пуль перекрещивали горизонт, ухали разрывы гранат, стучали пулеметы.

— Наши-то еще дерутся… — прошептал Степка Шутов.

— Слава богу, — ответил Глымов и сплюнул. — Пока их до одного не перебили, нам языка взять надо, поняли, выродки лагерные? — Глаза Глымова смотрели с яростью. — Или я сам вас тут всех положу, к едреной фене…

В блиндаже было жарко — горели две бочки-буржуйки. Трое офицеров — капитан и два обер-лейтенанта — в расстегнутых мундирах играли за столом в карты. Яркая электрическая лампочка освещала горку денежных ассигнаций, две початые бутылки вина и одну шнапса, высокие узкие стаканы, деревянные чашки с солеными огурцами и пирожными, две новенькие нераспечатанные колоды и пару пистолетов системы «Вальтер».

На топчане у стены, рядом с рацией и полевым телефоном, на толстом матраце спал на спине, раскинув руки, толстый человек в кителе с майорскими погонами, тихо похрапывая и причмокивая во сне толстыми губами.