Владимир Михановский - Прыжок над бездной

Аникей все время, с утра до ночи, проводил у крепостных стен, с пушкарями. Учил их орудия наводить на цель невидимую, ежели только ведомо было, в каком месте она находится, сколько сажен до нее.

«И откуда что берется? – удивлялись пушкари. – И на видимую цель наводить – дело хитрое. Здесь не только сноровка да глазомер потребны, но и навык изрядный». Вскорости ядра, посылаемые с наводки Аникея, начали ложиться точно в цель, вызывая панику в рядах противника.

…Нынче в стане врага спозаранку наблюдалось необычное оживление: тащили к стенам осадные лестницы и сооружения для штурма, подтягивали отряды.

Готовилась атака.

Зоркие пушкари, сгрудившиеся на смотровой башне, заметили вдали группу, которая под конвоем медленно и нестройно двигалась в сторону главных крепостных ворот.

– Наших мужиков гонят, – определил самый глазастый.

– Смертники.

– Прикрытие.

– Бедняги, – вздохнул кто-то из пушкарей, потирая озябшие руки.

– Эх, самое время угостить супостата ядерками, – заметил Аникей. – Вдарить по ним, задать шороху. Целей-то у нас поднакопилось!

Пушкари томились в бездействии, с опаской поглядывая вниз, на приготовления противника. Приказа стрелять сегодня не поступало, воеводы медлили.

Неожиданно за дальним лесом что-то ухнуло, застонало. Это был утробный, низкий звук – казалось, небо лопнуло, раскололось.

– Трещера! Все вниз! Ложись, братцы! – закричал старший пушкарь.

Мужики скатились вниз в заранее вырытые ложбинки близ пушек, глядящих тупыми носами в крепостные проемы.

Звук стремительно нарастал, становился выше, и вдруг тяжкий удар потряс стену до основания. Сверху посыпались обломки. Кто-то закрыл голову руками и протяжно застонал.

Когда пыль улеглась, первым вскочил Аникей, бросился к крепостной стене. За ним подбежали остальные. Их взорам открылась тонкая трещина, прочертившая основание стены.

– Худо дело, братцы, – нарушил молчание старший пушкарь, трогая пальцем острую закраину.

– Еще два-три десятка таких ударов, и пролом появится, – согласился Багров.

Кто-то сгоряча поджег фитиль и бросился к загодя заряженной для залпа по пехоте пушке, нацеленной вниз, на площадь перед крепостью.

– Брось, дура, – строго сказал старший, вырвав трут и ткнув его в снег. – Своих побить хочешь?

– Я б навел, как надо…

– Все равно без приказа нельзя. Неведомо тебе, что ли? – бросил старший.

– Да и не дело нам людишек разгонять, – вступил в разговор Аникей. – Для живой силы у нас меткие стрелки имеются. Трещеру бы разбить – дело другое.

– Как ее разобьешь? – почесал в затылке пушкарь. – Упрятали ее поляки неведомо куда.

Все напряженно ждали следующего выстрела грозной Трещеры, но вражеская чудо-пушка молчала: видимо, чтобы зарядить да навести ее, требовалось немало времени и усилий.

Вскоре пушкари заметили архимандрита, который спешил в их сторону. Подойдя к ним, Иоасаф оглядел всех, словно искал кого-то глазами, спросил:

– Где Багров?

– Здесь я, – подошел Аникей, вытирая о штаны запачканные землей руки.

– Слава Богу, посылать за тобой не надо. Ну как, мужички, не скучаете? – обратился он к пушкарям.

– Застоялись, – ответил за всех старший. – Как отцы-воеводы, отдадут приказ палить ан нет?

Иоасаф неожиданно подмигнул:

– Привез я приказ.

Люди, не дожидаясь команды, бросились к пушкам.

– Стойте! – остановил их архимандрит. – А куда палить-то собираетесь?

– По врагу, само собой, – пожал плечами молодой парень.

– Должны мы, братцы, Трещеру разбить, – сказал Иоасаф.

– Да где ж она спрятана, Трещера-то? – спросил старший пушкарь.

Архимандрит бережно достал из кармана обрывок бересты:

– Вот эта штука поможет вам, ребятушки.

Люди сгрудились вокруг, разглядывая бересту с нацарапанными на ней письменами. Кто-то сказал:

– Заговор?

– Мудрят воеводы, – с досадой произнес старший пушкарь. – Палить ее, что ли, бересту?

Иоасаф вместо ответа подозвал Багрова, тот поспешно подошел.

– Настал твой час, Аникуша! – молвил архимандрит. – Покажи свое уменье палить в цель невидимую.

– Неужели от него?.. – побледнел от волнения Аникей, разглядывая клочок бересты.

Архимандрит еле заметно кивнул.

– Вот здесь, в Терентьевской роще, она спрятана, крестиком помечено, – показал он пальцем. – А сколько верст да аршинов до нее, легко вызнать: я грамотку из монастыря прихватил.

Пока Аникей что-то прикидывал, пушкари с архимандритом подошли к амбразурам. Вдали, почти у самой линии горизонта, синела Терентьевская роща. Ранее ничем не примечательная, она теперь притягивала их жадные взоры: ведь где-то там скрывалась смертоносная Трещера.

Старшему пушкарю что-то очень хотелось спросить у архимандрита, но он сдержался. Вскоре подошел и Аникей.

– Великовата роща-то, – обратился к нему старший пушкарь.

– Не беда! – весело отозвался Аникей. – Пойдем к пушкам, буду говорить, куда их надобно наводить.

Само собой получилось, что командование пушкарями взял на себя Багров.

Пушкари истово и слаженно, как в мирное время справляли свой мужицкий труд, принялись за дело.

– Пали! – крикнул наконец Аникей, и первые ядра с воем унеслись в неизвестность. Пушкари напряженно ждали результата, но ничего не последовало, лишь над рощей всплыло несколько невесомых белых клубков потревоженного снега.

Сделали еще несколько залпов – с тем же результатом.

Багров почесал затылок.

– Тут до аршина не рассчитаешь, – сказал он наконец, отвечая на вопросительные взгляды.

– Как же быть? – озадаченно произнес старший пушкарь.

– Ты в шахматы играешь, отче? – неожиданно спросил Аникей у архимандрита.

– В шахматы? – удивился тот.

– Да.

– Играю маленько. А зачем тебе, сынок, шахматы понадобились?

– Будем обстреливать рощу по квадратам, – сказал Багров. – Всю эту часть вокруг крестика, – указал он на бересте. – Никуда от нас Трещера не денется, если только она там!

Пушкари, которые не имели представления о шахматах – боярской забаве, – молча смотрели на квадратики, рисуемые Аникеем на снегу.

– Братцы, да это же навроде невода получается, – осенило вдруг старшего пушкаря.

– Но времени на это уйдет немало, – покачал головой архимандрит, что-то прикинув. – И сил, и пороха, и ядер…

– Другого выхода нет, – ответил Аникей…

Обстрел Терентьевской рощи длился уже более часа. Защитники крепости успели отбить не одну вражескую атаку. Трещера не умолкала – она произвела еще несколько выстрелов, правда, менее удачных, чем первый.

Архимандрит, стоя в сторонке, молча наблюдал за Аникеем. Тот, распарившись, распахнул на груди армяк, лицо его, как и у других пушкарей, было чумазым от пороховой копоти и гари. Время от времени Багров смахивал ладонью грязный пот. Чуть прихрамывая, переходил он от орудия к орудию, делал новую наводку, дотошно проверял угол прицела и командовал: