Харри Мулиш - Каменное брачное ложе

В три с четвертью он, проскочив между домами, вдруг оказался на пустынной площади, где несколько человек что-то делали у застывшего посреди дороги грузовика; позади них мостовая побелела от рассыпанной муки или соли. Взвизгнув шинами, он обогнул их, пересек тротуар и въехал в улицу, которая показалась ему знакомой. Проехав чуть меньше километра, Коринф понял, что подъезжает к отелю. Не сбавляя скорости, он сдал назад, поставил машину на тормоз и выскочил под деревья, не заглушив мотора и оставив дверь открытой.

Вертящаяся дверь была заперта.

— Hallo! — позвал он и заколотил в стекло.

Лампочка горела только над конторкой портье. Два человека повернулись в его сторону: ночной портье без пиджака, сидевший позади стойки, и толстяк с огромным носом и массой черных кудрей на голове, в кресле свиной кожи, расположенном перед стойкой. Возле него стоял портрет женщины, который они, без сомнения, обсуждали.

Портье подошел и медленно отпер дверь, недоверчиво разглядывая Коринфа.

— Мне нужен герр Шнайдерхан, — сказал он, едва оказавшись внутри, и рассмеялся.

— Среди ночи? — портье оглядел его грязную одежду.

— Он меня ждет.

— Ах, вы, должно быть, герр профессор, доктор Коринф?

— Ха-ха, — засмеялся тот, что держал картину.

— Четверть часа назад вам звонила…

Портье вернулся за стойку и вытащил блокнот. Тот, что держал картину, смеясь, кивнул Коринфу.

— Жизнь — не шутка, герр профессор.

Около него, прислоненные к стойке, стояли костыли.

— …известная фрау Вибан, — закончил портье, прижав палец к блокноту. — Не хотите ли ей перезвонить, у меня записан телефон.

— Чуть позже. Сейчас мне нужен герр Шнайдерхан, это важно.

— Сперва я должен поставить его в известность. Вы уверены, что он нужен вам именно сейчас, в полчетвертого утра? Разрешите, я сперва почищу ваш костюм.

Коринф поглядел на доску с ключами и вдруг увидел ключ Шнайдерхана, тот самый, что он вчера вечером положил на стойку: номер семнадцать.

— Hallo! — крикнул портье.

Но Коринф молча понесся по лестнице вверх и по мягкой дорожке влетел в пустой коридор, где тусклые лампочки освещали номера: четырнадцать, шестнадцать. С другой стороны. Одиннадцать, тринадцать, пятнадцать…

Шнайдерхан, оцепенев, уставился на него. Он стоял в пижаме у своей кровати и прижимал к уху телефонную трубку. Коринф быстро захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Он широко улыбался.

— Он здесь… — ответил Шнайдерхан в трубку, уронил телефон и, стоило Коринфу двинуться к нему, перескочил через кровать и стал позади стола.

— Помогите! — заорал он в сторону телефона, сходя с ума от страха, потому что Коринф, хохоча, стал гоняться за ним вокруг стола. — Он сошел с ума, — продолжал орать Шнайдерхан. — Полиция! Фрау Вибан!

Потом он повалился навзничь у окна, потому что Коринф с размаху дал ему по морде; правая сторона его лица потеряла чувствительность.

— Я не имел к этому никакого отношения! — простонал он, пытаясь выпрямиться.

— Именно поэтому.

Коринф схватил Шнайдерхана за волосы, приподнял голову и изо всех сил врезал ему в челюсть.

— Я тебя научу, как врать!

Шнайдерхан завопил и закрыл лицо руками. Коринф подошел к двери и, прислушиваясь к шелесту голоса в телефоне, повернул ключ.

Тотчас же в комнате появился портье, заглянул через стол, сгреб Коринфа за лацканы пиджака и закричал через плечо:

— Убийство! Убийство!

— Браво! Браво! — откликнулся издалека тот, что держал картину, и, как мог быстро, заковылял на своих костылях по коридору.

Коринф врезал портье коленом, и тот, зарычав, отлетел на кровать. Коринф промчался мимо человека на костылях, который, остановившись, крикнул:

— Вы уезжаете, герр профессор?

— Да! Да!

Громко хохоча, Коринф скатился с лестницы и, пока бежал через холл, слышал, как вверху открываются двери. Вертящаяся дверь еще крутилась, а его автомобиль уже мчался по темной улице, и он хохотал, и все не мог остановиться; слезы бежали по его щекам, он продолжал смеяться, пробираясь среди руин, ударяя разбитым в кровь кулаком по рулю, сгибаясь от боли в животе вперед, откидываясь назад; смех накатывал снова и снова, волнами; икая, почти ослепший от слез, он попытался протереть глаза…

Когда он очнулся, голова его лежала на вывернутом руле. Ветровое стекло исчезло. Кровь текла по лицу, Коринф осторожно ощупал голову пальцами и нашел под волосами большую рану. Он зажал ее носовым платком и выбрался наружу. Дверца уткнулась в землю. Он добрался до обломка стены и сел. Камень, выпавший из стены, торчал в моторе. Голова пульсировала от боли. Он поглядел на свою ногу. Из нее тоже текла кровь, брючина была разодрана в клочья. Он был весь в грязи. В левой руке торчала тысяча осколков стекла, часы исчезли.

Едва не засыпая, он попытался осмотреть себя со всех сторон, но ничего особенного не увидел. Он положил голову на руки и задремал, а когда проснулся, все было по-прежнему. Разбитая машина. Тьма. Тишина. Правой рукой он поискал сигареты, и нашел вырезку Кршовского. Он некоторое время смотрел на нее, потом подошел к машине и попробовал зажечь свет. Но все было испорчено. Он порылся в кармане и вытащил оттуда завалявшийся коробок спичек. Держась за машину, он продвинулся вперед, наклонился к мотору и понюхал; капот вздыбился, охватывая столб. Он зажег спичку, бросил ее в мотор и, прихрамывая, отступил назад. Что-то рвануло внутри машины, и она вспыхнула, вся целиком, прихватив и часть мостовой.

Повернувшись к огню спиной, он снова сел и принялся читать:

«Примечание редакции. — В этот второй год войны, которую наш Народ ведет под вдохновенным руководством своего Фюрера от победы к победе, мысли наши иногда обращаются назад, к раздумьям об Истории Германии. По случаю пятидесятилетия со дня смерти великого германского исследователя Генриха Шлимана [48] Генрих Шлиман — немецкий ученый-археолог, нашедший Трою по описанию, сделанному Гомером в поэме «Илиада». , который прославил германскую археологию во всем цивилизованном мире…»

Задыхаясь, он закрыл глаза и подумал, что Людвиг тоже наврал. В 1940-м дому должно было быть, по крайней мере, лет десять. Он расставил колени и сблевал. Пламя, треща, вползало в машину, пожирая сидения и пол. Он развернул вырезку и прочел, держась рукой за лоб:

«…стоял полный, хорошо одетый господин, окруженный своими рабочими, у залитого солнцем кургана Гиссарлык [49] Гиссарлык — холм в северо-западной части Малой Азии, под которым найдены остатки Трои. . Вокруг зеленели холмы. Он ждал».

Спине стало невыносимо жарко. На четвереньках он перебрался на несколько метров дальше. Голова раскалывалась от боли. Он прочел еще одну фразу, в самом низу вырезки: