Клара Ларионова - Московское воскресенье

— Впрочем, ты прав. Сейчас больше девушки интересуются ими.

— Почему ты так думаешь? — Сергей Сергеевич насмешливо поглядел на сына. Но Митя только шевельнул бровью: этого, мол, не объяснишь, это надо не понимать, а чувствовать.

И Сергей Сергеевич задумался. Уж кого-кого, а летчиков он знал хорошо. После финской кампании они часто приезжали к нему в гости. Это все были воскрешенные им летчики, преданные друзья. Он еще тогда изучил их повадки. Настоящие стихийные парни. В ту зиму все увлекались охотой, и Сергей Сергеевич бродил с ними по лесам, ночевал в охотничьих избушках, грелся у костров. Потом эти стихийные парни переключились на западные танцы. Зимой сорокового года вдруг увлеклись искусством. Толковали о музыке, о театре, была даже полоса философских дискуссий, где в спорах не столько познавалась истина, сколько проверялась собственная культура. Некоторые летчики пытались сочинять рассказы о своей жизни, один из них написал пьесу и читал ее в кругу писателей. Наблюдал Сергей Сергеевич у них необыкновенную жажду культуры, как будто они торопились наверстать потерянное время, много и без разбору читали, но при большой занятости думали обо всем поспешно. Они дорожили каждой свободной минутой, и Сергей Сергеевич замечал, что они мало общались с женщинами, особенно с девушками, которые, как известно, требуют много времени на свидания, на театры, на прогулки, и летчики, казалось, обходили их… Неужели теперь все изменилось? Может быть, это влияние войны? И конечно, Митя не прав, говоря, что инициатива принадлежит девушкам. Нет, Оксана со свойственной ей двадцатитрехлетней мудростью всегда утверждала, что летчики — «неотесанные парни»… И вдруг эта военная машина у дачи.

Подходя к дому, Митя засвистел, но шторы на окнах Оксаны даже не шевельнулись.

Войдя в столовую, Сергей Сергеевич увидел на столе букет перезрелых роз, заметил белое парадное платье невестки, шутливо спросил:

— Может быть, у нас сегодня свадьба?

— Почему — свадьба? — Елена Петровна смахнула со скатерти красные лепестки. — Просто конец дачного сезона. И я сорвала все цветы. Утром сойки кормились на дубу, — значит, скоро выпадет снег.

— Ну до снега еще долго, — ответил Сергей Сергеевич, с любопытством оглядывая закуску на столе. Он машинально отодвинул свой тяжелый стул, но остановился, нетерпеливо спросил: — А где же Оксана?

— Послали за ней, — ответила Елена Петровна и с насмешливой улыбкой пошла на террасу встречать мужа и отца, которые устало брели по аллее.

Петр Кириллович шагал по дорожке, опираясь на палку, подобранную в лесу, и раздраженно думал о потерянном времени. Лучше поехал бы посмотреть продающийся недорого беккеровский рояль… Напрасно, напрасно потратил время… И ничего не узнал: ни профессор, ни зять не утешили его. Скорее, еще больше огорчили.

Позади Петра Кирилловича шел Евгений. Большая кудрявая голова высоко поднята, на лице улыбка, в выпуклых глазах отражена голубизна неба. Видно, что он хорошо отдохнул.

Восхищение и любовь переполнили сердце Елены Петровны. Она поспешила навстречу мужу, взяла его под руку и прильнула к нему, словно надеясь удержать его навсегда. На всю жизнь. Никакие беды, никакие войны не отнимут его у нее.

Все прошли в столовую, где Митя, стоя у стола, уже что-то дожевывал. Широким жестом отставив от своего прибора рюмку и заменив ее бокалом, он громогласно скомандовал:

— Начнем, товарищи!

— Подожди, — сухо остановил отец. — Сейчас придет Оксана.

Но вдруг вспомнил странные намеки на летчика и вышел из столовой. Послышались его шаги на скрипучей лестнице.

Оксана стояла у мольберта и набрасывала углем портрет летчика Шумилина. Бросив взгляд на летчика, она увидела, что кресло опустело, и тотчас почувствовала, как сильные руки Михаила обняли ее.

— Так я никогда не закончу вашего портрета, — строго сказала она, не поворачивая покрасневшего лица. — Ну что вам стоит посидеть смирно один часик?

— Но это же скучно — сидеть и только смотреть на вас, — ответил Михаил. — У меня так мало времени… — он повернул ее лицо к себе и поцеловал.

К ним постучали, но Оксана не успела ни ответить, ни открыть. Сергей Сергеевич раздраженно распахнул дверь и увидел дочь в объятиях летчика.

— Извините, — смутившись, сказал он. Потом, словно спохватившись, добавил: — Я хотел узнать, долго ли вас ждать? — И, пытаясь избавиться от неловкости, торопливо объяснил: — Мы пришли из лесу голодные как волки, можем оставить вас без обеда.

— Ах, вы вернулись? — воскликнула Оксана, отодвигаясь от летчика. Михаил, уронив руки по швам и глядя на Сергея Сергеевича блестящими глазами, спросил:

— Хорошо отдохнули?

Все еще держась за ручку двери, Сергей Сергеевич с улыбкой сказал:

— Уверен, что не так хорошо, как вы.

— О, — засмеялся летчик, — никаких сравнений!

Отступая, Сергей Сергеевич думал: закрыть дверь или нет? Оставил открытой, надеясь, что дочь и летчик последуют за ним. Идя по коридору, качал головой; «Ай да Оксана! Значит, Митя был прав — девушки осмелели и пытаются удержать тех, кто уходит от них…»

Когда Михаил и Оксана вошли в столовую, все глядели на них, держа наполненные бокалы. Может быть прочитав что-то в сияющих глазах летчика или заметив румянец на щеках Оксаны, все торжественно принялись чокаться, будто поздравляли их. А Митя с горячим пафосом произнес:

— З-за ваше здор-ровье!

«Ничего же такого не произошло, — думала Оксана, сидя рядом с Михаилом, — почему с нас не спускают глаз?»

А Митя, выпив свой бокал, так расшалился, что вытащил из букета розу и принялся жевать ее. Он всем видом пытался показать, что присутствует не на обычном семейном обеде, а на историческом, в честь помолвки. Наконец-то его разборчивая сестра полюбила летчика, кудрявого поднебесного жителя. И он подал Михаилу, не расплескивая, полный бокал:

— Выпьем за долгую жизнь!

— Не могу, — с улыбкой сказал Михаил, — сейчас уезжаю на работу.

— Тоже сказали! А кому из нас не на работу? Я в шесть, как из ружья, должен быть на крыше своего завода, хватать и тушить зажигательные бомбы, известно, что фашисты не признают воскресных дней. Евгений тоже должен явиться в свое ополчение, шагать ать-два, направо-налево… А папа поедет в свой госпиталь, резать руки-ноги, у кого они лишние… Все вернемся на свои посты. Ну, по последней!

Оксана с неприязнью заметила, что Митя уже перешагнул через край, неизвестно до чего теперь договорится. Она задержала его руку, поднявшую новый бокал:

— Не торопись!

Следуя ее примеру, Елена Петровна перехватила руку мужа, подставила свой стаканчик и отлила из его бокала половину.

— Пусть мне будет плохо, ты, видно, забыл, что вечером поедешь не на концерт.