Сергей Зарубин - Тропой разведчика

— Лыж пока нет. И не ожидаются… Я спрашиваю: кто какое оружие знает?

— Винтовку знаю, — сказал Ишенин.

— Автомат?

— Из автомата не стрелял.

— Становитесь сюда. Забелин! А вы?

— Я многое знаю, товарищ старший лейтенант, — весело ответил Забелин. — Автотормоза знаю, гайки закручивать умею, в футбол играть…

— Шутки в сторону! — резко оборвал его командир. — Слышите, что там? Они пришли, чтобы уничтожить нас. Они не церемонятся. Тут не гайки закручивать надо, а воевать!

— Автомат я изучал, — сказал Забелин. — А вот воевать… Воевать никогда не приходилось, товарищ командир.

Старший лейтенант внимательно обвел взглядом шеренгу молодых солдат, их лица, кургузые шинели, ватники, обмотки. Глубокое сожаление и разочарование было во взгляде командира. На его скулах вспухли желваки.

— Наша армия ведет тяжелые бои, — глухим голосом сказал он. — Мы надеялись на помощь из Сибири.

Молодые солдаты переглянулись. На кратких курсах, проводившихся в Карымской, они добросовестно изучили противогаз, знали, как пахнет хлор, хорошо представляли себе, где у боевой винтовки винт упора, цевье, затвор со стеблем, гребнем, рукояткой. Стреляли в мишени. Учебные гранаты научились швырять за пятьдесят метров. Поэтому все удивленно обернулись на Ваню Макковеева, который на вопрос старшего лейтенанта твердо сказал, что хорошо знает станковый пулемет «максим» и стрелял из него. Сергей Матыжонок заметил, как посветлело лицо командира, и тоже сказал, что изучал пулемет. Это было на самом деле, но всего на трех занятиях.

Разделив молодых солдат повзводно, старший лейтенант сказал, что к вечеру «двинемся на передовую».

Война оказалась совсем рядом.

30 января 1942 года забайкальцы без лыж, но с новенькими винтовками большой плотной колонной двинулись на передовую. Автомашины везли пулеметы, продукты, связки с обмундированием. Идти по глубокому снегу было тяжело, близость фронта вызывала какое-то напряжение, и, несмотря на предупреждение командира, каждый невольно старался держаться поближе к товарищам. Ваня Макковеев и Сергей Матыжонок шли рядом, прислушивались к далеким артиллерийским залпам, вспоминали родные края, знакомых. Вдруг кто-то крикнул:

— Воздух!

Звенящий свист, рев мотора, грохот… Впереди, в гуще людей, взметнулся грязный султан взрыва, дрогнула земля. Солдаты увидели большую черную птицу, быстро улетавшую к гребню холма. Сергей обернулся, чтобы узнать, не убило ли Ваню Макковеева, но тот уже встал и показывал рукой на солдат, столпившихся у большой воронки на самой середине дороги, — минуту назад здесь шел взвод «автоматчиков». Что-то кричал и махал руками командир. Солдаты подумали, что он зовет на помощь, и бросились к воронке, но вновь послышался рокот моторов. Черная птица летела очень низко и жутко выла. Слышалась частая дробь: немецкие летчики расстреливали колонну из пулемета. Уже не прячась за, гребень высоты, самолет развернулся и снова пошел в атаку.

Сергей перебежал дорогу и залег у кудрявой ветлы, растущей на обочине дороги. Его лихорадило, он зажмурился и сжался в комок. Опять послышался грохот взрыва. На шею Сергея упало что-то неприятное. Он протянул руку и сбросил большой теплый кусок. Открыл глаза и вскрикнул: с кудрявой ветлы свисал окровавленный рукав гимнастерки. Сергей вскочил и бросился прочь от страшного места.

После трех заходов немецкий самолет с издевкой покачал крыльями и улетел. Старший лейтенант собрал молодых солдат, слишком поздно рассеявшихся по снежному полю, и громко выругался:

— Что ж вы не разбегались?!. Я же вам говорил, что делать при налете!

Убитых стащили на обочину дороги, сложили в ряд, накрыли шинелями и двинулись дальше.

Передовая… Ряды колючей проволоки, доты, дзоты, блиндажи, траншеи… Не увидели этого молодые солдаты. Несколько шалашей и землянок в редком хвойном лесу — здесь и расположилась их воинская часть. Где-то совсем рядом, за лесом, была речка. На ее левом берегу окопались гитлеровцы.

Ночевали в шалашах.

Утром разнеслась весть, что одного забайкальца ночью украли немцы. Пришел политрук Решетняк, молодой, стройный лейтенант с обмороженным лицом, поздоровался и подтвердил, что ночью в районе расположения роты действовали вражеские разведчики. Они перешли речку, подползли к крайнему шалашу и увели часового.

— Командир отделения виноват, — махнул рукой политрук, — поставил часовым растяпу. Вот и «язык» теперь у немцев. Сам к ним пошел.

Линия фронта совсем рядом, передовая ничем не укреплена, солдаты спят в шалашах… Вражеские разведчики украли солдата… Что делать? Как воевать? А командир взвода уже выводил солдат строиться.

— Собраться всем на политинформацию! — громко приказал он.

Солдаты сидели на чем придется, а политрук Решетняк стоял в центре, рисовал веточкой на снегу штрихи, стрелки, кружочки, объяснял обстановку на фронтах. Решительные жесты правой рукой — ожесточенные сражения под Москвой, удары наших войск под Ельцом и Ленинградом, Керчью и Феодосией. Три быстро начерченных кружка — освобождены Ростов-на-Дону, Тихвин и Калуга. Резко проведенная стрела на запад — январское наступление войск Калининского фронта.

— Соседи действуют, а мы застряли, — сказал политрук. — Готовьтесь наступать, сибиряки. Как только подтянемся, подучимся, выясним у врага систему обороны, опять пойдем вперед.

На снегу, под открытым небом у пулеметчиков начались занятия. Ваня Макковеев и Сергей Матыжонок отвечали хорошо, действовали четко. Поэтому, наверное, командир взвода младший лейтенант Никитин в перерыв разрешил им «посмотреть следы». Не верилось Сергею, что лыжника из Читы, сильного, краснощекого парня, похитили вражеские разведчики. Почему-то показалось, что молодой солдат, которого поставили часовым у шалашей, струсил, не пожелал быть в «мертвяках» и перебежал к немцам.

Сергей прошел по следам метров триста, и они многое ему рассказали. Нет, часовой не был растяпой. Его обхитрили, обманули. Часовой не спал, все время ходил: вытоптал у толстой сосны целую площадку. Метрах в ста от шалашей оказались лыжные следы. Сергей все легко «расшифровал».

Заметив часового, два вражеских разведчика тихонько сняли лыжи и поползли. Внезапно накинулись они на молодого солдата, свалили на снег, забили в рот кляп, отобрали винтовку. В одном был прав политрук: сибиряк пошел к врагу сам, как баран между двух матерых волков. Потянулись в глубь леса следы — два лыжных и один семенящий, неровный, оставленный ботинками сорок четвертого размера. Несколько капелек крови отмечало этот след.

На месте схватки Сергей обнаружил две известковые скорлупки: у гитлеровцев были с собой маскировочные щиты, окрашенные под цвет снега.