Владимир Орленко - Операция без выстрела

Осенью 1940-го органы государственной безопасности перехватили эмиссара центрального провода ОУН. У него нашли указание организациям националистов, в котором, кроме всего прочего, говорилось:

«В будущей войне немцев против Советов националисты должны рассматривать немцев не только как своих освободителей, а главное, как сообщников. Поэтому от всех организаций и их членов требуется ведение активной подрывной работы еще до начала боевых действий, чтобы на деле доказать Германии, на что способны ее союзники по борьбе с большевиками».

Изуверства оуновцев по отношению к населению Советской Украины были составным элементом их «программы», заранее предусмотренной гитлеровцами. Перед нападением фашистской Германии на СССР абвер забросил диверсионные группы именно на базы националистов. В ряде сел они жестоко расправились с мирными жителями.

С началом боевых действий шайки оуновцев развернули подрывную работу в тылу Красной Армии — шпионили, проводили диверсии, пытались сорвать эвакуацию людей и материальных ценностей. Переодетые в военную форму бандиты нападали на отдельные советские части, обстреливали их с чердаков, с заранее укрепленных огневых позиций. А сколько преступлений совершили печально известные бандеровские части «Роланд» и «Нахтигаль», которые под фашистскими знаменами перешли границу СССР в составе оккупационных войск!

Из отдельных фактов вырисовывалась страшная картина: сотни, тысячи расстрелянных, повешенных, зверски замученных граждан на Львовщине, Тернопольщине, Станиславщине [13] Станиславщина — теперь Ивано-Франковская область. … И это только в первые месяцы войны.

Оуновцы продолжали делать все, чтобы доказать свою преданность «новому порядку». Думалось, что после освобождения советской земли от немецко-фашистских захватчиков эти банды исчезнут, как снег по весне. Даже партнеры Гитлера по войне, почуяв неминуемый крах «тысячелетней империи», разбежались, словно крысы. Но националисты не сложили оружия. Они и дальше вершили свое черное дело.

«На что надеются оуновцы теперь, когда их хозяевам-фашистам вот-вот придет конец? — раздумывал Тарасюк той ночью. — Может, нашли нового хозяина? Во всяком случае, группа несет почту за границу. Интересно, куда, к кому именно привела бы контрразведку ниточка связи, если бы удалось за нее ухватиться?»

Полковник разыскал Ченчевича только после полудня.

— Горячие дни у нас, — поздоровавшись с Тарасюком, сказал подполковник, — а тут еще и националисты…

— Расскажите подробнее, как обнаружилась эта группа оуновцев, — попросил Виктор Владимирович Ченчевича, когда они расположились для беседы в штабной землянке.

— Тот, что пришел с повинной, сознался: осенью вместе с тремя другими националистами ему удалось проникнуть в Красную Армию через полевой военкомат. Сначала их направили в запасной полк, а уже оттуда — к нам. Дальше было так. Один из батальонов, выполняя задание комбрига, разгромил в лесу фашистский отряд, который шел на соединение с группой корпуса СС. В плен попало много вражеских солдат и офицеров. Хлопцы привели даже немецкого генерала. За успешные действия среди других солдат наградили и рядового Москву. Он получил солдатский орден Славы III степени…

— Простите, — прервал полковник, — при чем тут Москва?

— Это фамилия того националиста, который пришел с повинной…

— Вот как!

— Да это еще не все, Виктор Владимирович, — продолжал Ченчевич. — Он рассказывает, что выполнял функции связного у членов центрального провода, много видел такого, что привело его к полному разочарованию. А тут такой случай — получает солдатский боевой орден! Вот и толчок прийти с повинной.

— А что, все может быть, — сказал полковник. — Правда, бывает и так, что хочет прикинуться жертвой обмана. Наше дело разобраться. Жаль только, времени мало, а дел много. Начнем с того, что сообщим об этой группе чекистам Украины. Видимо, там ее знают. Пока с Украины придет весточка, мы здесь попытаемся разобраться, что к чему.

— Если не возражаете, Виктор Владимирович, я вызову Москву на беседу.

— Хорошо, но сделайте так, чтобы об этом не узнали другие члены их группы.

Минут через сорок в землянку ввели солдата с орденом и гвардейским знаком на груди. Тех, кто сопровождал прибывшего, сразу отпустили, и начальник контрразведки корпуса обратился к полковнику:

— Это и есть рядовой Москва.

— Вот вы какой, — сказал Тарасюк. — Когда о вас рассказывал полковник, мне почему-то казалось, что вы старше годами.

Юноша улыбнулся, но неспокойный взгляд больших карих глаз выдавал его волнение.

— Проходите, садитесь, — добавил Виктор Владимирович и показал на стул. — По правде говоря, необычная у вас фамилия — Москва! Не слышал такой, хотя работал в ваших краях.

Солдат смутился.

— Почему? В Жолковском [14] Теперь Нестеровский район. районе фамилия Москва, Москаль довольно часто попадается.

— Вы оттуда родом?

— Нет, я с Рогатинщины.

— Так, может, вы и не Москва?

— Не Москва. На это имя мне выдали документы в организации, когда я должен был идти в полевой военкомат.

— Так, так. Награду заслужили вы, а орденскую книжку выписали на другого человека. А ваша настоящая фамилия?

— Мамчур. Мамчур Микола Богданович.

— Кто возглавляет группу?

— Наш старший — Грицай.

— Это настоящая фамилия?

— Нет, он такой же Грицай, как я Москва. Грицаем назвал себя в полевом военкомате. Его кличка — Чернота.

— Что вы можете сказать о нем?

— Сын униатского священника. До войны работал адвокатом, во время оккупации — следователем в полиции, там же стал комендантом, позже — командиром одной из рот в дивизии СС «Галиция». Грицая хорошо знает Горлорез, они из одного села.

— А что это за птица?

— Горлорез — член нашей группы. Он то ли с Коломыйщины, то ли с Калущины, скорее с Калущины… В полевом военкомате назвал себя Романчуком. Как его настоящая фамилия, не знаю..

— Он давно в банде? — спросил Ченчевич.

— Говорил, что в 1939—1940 годах в Кракове закончил какую-то школу, вроде полицейскую, а уже перед войной его забросили на Украину.

— Кто забросил? — перебил Тарасюк.

— Немцы. Думаю, что абвер.

— А если точнее? — спросил Ченчевич.

— Я знаю, что забросили немцы, а кто именно, он мне не говорил, а спрашивать…

— Это верно, — согласился Тарасюк. — Но, может быть, Горлорез что-то рассказывал о себе?

— Он не из болтливых. Твердо придерживается заповеди ОУН: «Говори о деле и о себе не с тем, кому доверяешь, а с тем, с кем положено».

— А кто четвертый член группы?

— Сокира. В военкомате назвал себя Дьячуком. В подполье попал случайно. С его слов знаю, что две зимы ходил в школу, а в войну и во время оккупации работал лесорубом в Карпатах. В конце 1942 или в начале 1943 года, когда стали загонять молодежь в дивизию СС «Галиция» и в полицию, а при отказе угонять в Германию, Сокира прятался. Тогда его и подобрали националисты. Все время он был боевиком. Других поручений не имел.