Владимир Орленко - Операция без выстрела

— Почему вам приказали пробираться на запад в рядах Красной Армии? Неужели не было более безопасного пути?

— Несколько таких групп, как наша, погибли в столкновениях с советскими пограничниками. Поэтому штаб УПА решил не рисковать. Нас предупредили, что на фронт мы попадем не сразу, возможно, сначала направят в запасной полк. Так и получилось. В запасном полку мы заявили, что военную подготовку прошли до тридцать девятого года, умеем пользоваться оружием. Уже тут, в танковой бригаде, Чернота советовал мне и Сокире пойти в писари.

— Зачем?

— Считал, что это ближе всего к шифровальной работе. Говорил, если бы мы пришли к американцам или к англичанам с хорошими материалами о Краской Армии, нас приняли бы, как нужных людей, что от того, с чем мы придем, зависит наше будущее. Я отказался стать писарем, сославшись на то, что не знаю русского языка.

— Почему же вы не прислушались к советам Черноты? — спросил Тарасюк.

— Информация о Красной Армии мне была ни к чему. Я уже тогда твердо решил порвать с националистами. И все же, поверьте, нелегко решиться пойти в контрразведку. Я поставил на карту не только свою жизнь, но и жизнь моих родных: если в подполье дознаются, что я выдал группу, им — конец. Всех уничтожат эсбисты.

— Успокойтесь, — сказал Тарасюк. — Мы позаботимся, чтобы этого не случилось. Тут многое зависит от вас. Во время встреч с членами группы вы должны вести себя очень осторожно. Особенно остерегайтесь Черноты. Видно, он человек действительно хитрый. Но и вы, как член ОУН, имеете некоторый опыт…

Полковник взглянул в глаза Мамчуру:

— Скажите откровенно, чем вы занимались в организации?

— Работал референтом по пропаганде: писал листовки, следил, как ведется пропагандистская работа среди населения. Почти два года был в группе связи центрального провода ОУН с краевыми проводами, потом в референтуре связи самого Романа Шухевича. Я поддерживал связи с краевыми проводами «Подолье» и «Карпаты».

— Вот видите, в ОУН вам везло на посты, — шутливо заметил Ченчевич. — Больше даже, чем бывшему командиру роты дивизии СС «Галиция» Черноте. Почему же тогда старшим группы назначили его, а не вас?

— Я должен был получить другое задание. А что касается, как вы говорите, постов, так они у нас одинаковые. Характеризуя Черноту, я забыл сказать, что он был референтом СБ окружного провода ОУН, а позже его, как и меня, Шухевич взял в референтуру связи.

— Все ясно. Теперь о задании, которое вы должны были получить еще до выхода в составе группы, — напомнил полковник. — В чем оно заключалось?

— Я уже выполнял подобные поручения Шухевича: со Львовщины ходил на Тернопольщину на связь с членом центрального провода по кличке Петро. Последний раз, когда я вернулся от Петра из Шумских лесов в Щирецкий район [15] Теперь Пустомытовский район Львовской области. и отдал почту Шухевичу, тот просмотрел ее и начал укорять меня за то, что последнее время не находит сведений о положении в тылу Красной Армии. Это меня удивило. Во-первых, немцы были уже далеко, и советские части сражались за Вислой, а во-вторых, я мог передать только разведданные, полученные от Петра. Тогда Шухевич приказал мне снова пойти к Петру. Это и было моим заданием.

— Говорил вам Шухевич, зачем ему такая информация? — спросил Миколу Тарасюк.

— Нет, не говорил.

— И вы не поинтересовались?

— Пытался, но чрезмерное любопытство… Вы знаете, что делают с теми, чье поведение вызвало хотя бы самое малое подозрение? Таких людей подполье ликвидирует. Я был в близких отношениях с Шухевичем и с Петром. Они относились ко мне доброжелательно. И когда я как-то спросил Петра: «Зачем собираем информацию военного характера?» Петра как шилом кто ткнул. Он вскочил на ноги, схватил меня за подбородок и процедил сквозь зубы: «А тебе надо знать? Твое дело, собака, — выполнять приказ. Ты боец организации, и не больше. Хорошо, что я тебе верю, иначе…» Он не договорил, но и без того все было ясно.

— Вам известно, кому передавали националисты такую информацию?

— Да, эти данные требовали немцы. В начале марта 1944 года, когда я принадлежал еще к охране Шухевича, я получил приказ подобрать двух парней, которые умеют держать язык за зубами. Намечалось какое-то важное дело. Через день я показал Шухевичу этих ребят. Он их хорошо знал. Долго разглагольствовал о значении конспирации и о том, что доверенное нам тайное дело должно умереть с нами, о нем никто не должен узнать. Шухевич объяснил, что по поручению центрального провода ОУН мы с ним поедем в Тернополь. Если там кто-нибудь поинтересуется, с кем мы прибыли и не Шухевич ли это, мы должны ответить, что Шухевич во Львове, а мы приехали с незнакомым человеком. Даже под страхом смерти должны были сохранить в тайне приезд Шухевича и то задание, которое собирались выполнить. Но случилось так, что Шухевич поехать не смог, и мы отправились с Иваном Гриньохом. К инструкции Шухевича, которая и дальше оставалась в силе, добавился новый штрих: Гриньох для нас — «друг Герасимовского». Ни члены центрального провода ОУН, ни другие члены руководства не должны были от нас узнать о поручении Гриньоха и вообще о его поездке. В Тернополе нас встречал незнакомый человек в штатском. Минут через пять-шесть мы подошли к дому. У входа стоял немецкий солдат. Незнакомец приказал нам ждать и, пропустив вперед Гриньоха, вошел в здание. Через несколько минут он снова появился и велел нам стать на противоположной стороне улицы. Вскоре подъехал легковой автомобиль. Из него вышел мужчина в немецкой форме, кажется, в генеральской. Приезжего встретил еще один военный, который сразу же выскочил из подъезда. Они вошли внутрь. Тот, в штатском, что привел нас с вокзала, долго не задержался. Он сел в машину и уехал. Гриньох находился в доме часов шесть. Вышел уже за полночь. Спросил, не вертелся ли поблизости кто-нибудь из знакомых. Мы ответили, что никого не видели. «Тогда поехали во Львов», — сказал Гриньох, и мы пошли на вокзал. У него уже были билеты на поезд. Дней через десять в этом же составе мы отправились в город Снятин Станиславской области. Чем занимался там Гриньох, не знаю. Но вскоре во Львове он встретился с человеком, которого мы уже видели в Тернополе, когда он выходил из легкового автомобиля. На этот раз он был в штатской одежде, а не в генеральском мундире. Сопровождал его тот, что прибыл за нами на тернопольский вокзал.

— Где именно во Львове состоялась эта встреча Гриньоха?

— На улице Войтовского, 8. Это было 23 марта 1944 года, как раз в день моего рождения.

— Что дальше?

— Вскоре Гриньох встретился снова с этим человеком, но уже на другой квартире. В конце марта Гриньох получил какое-то важное задание. Когда мы собрались сопровождать его, он сказал, что пойдет один. Я понял: Гриньох не хотел, чтобы мы знали, с кем и где состоится очередная встреча. В апреле на Золочевщине — Львовская область — Шухевич собрал членов центрального провода ОУН на совещание. Среди нескольких референтов связи был там и я. Шухевич сообщил, что по инициативе центрального провода состоялось несколько встреч представителя ОУН с немцами и все, что просил этот представитель, немцы обещали выполнить. Шухевич тогда сказал: «За это мы должны не только благодарить, но и делать все возможное, чтобы немцы нашими действиями были довольны. Главное — усилить борьбу против советских партизан, парашютистов и разведчиков». Руководители ОУН — УПА получили указания устанавливать контакты с немцами и помогать их войскам сдерживать натиск Красной Армии. Шухевич, кроме того, уведомил, что отряды УПА будут получать от них оружие.