Порфирий Гаврутто - На берегу Днепра

Широкоплечий, не уступающий по силе своему другу Алексею Сидорову, Назаренко до войны учился в институте иностранных языков. Он хорошо говорил по-немецки и при действиях в тылу врага был незаменимым для командира батальона человеком.

Гитлеровцы нервничали, кричали на телефониста, угрожали ему. Назаренко нарочито испуганным голосом оправдывался, доказывал, что это не от него зависит, потом извинялся и прекращал разговор.

Между тем немцы открыли из Тулинц артиллерийский огонь по лесу. Один из снарядов угодил в замаскированную на опушке леса автомашину, и она загорелась, распространяя по лесу едкий темный дым. Потом на опушке показались гитлеровцы. Плотное полукольцо, обхватывавшее с трех сторон лес, все сжималось и сжималось, и когда до опушки леса оставалось не больше двухсот метров, артиллерия прекратила огонь. В ход были пущены автоматы. Ни на минуту не прекращая огня, гитлеровцы, наконец, ворвались в лес. Но он уже был пуст. Майор отвел свой батальон в соседний лес, где парашютисты, заняв круговую оборону, рыли окопы.

Гитлеровцы собрались возле сгоревшей трехтонки и посмеялись над своими разведчиками, принявшими автомашину за танк, потом по следам батальона пошли через поле в соседний лес.

Оторвавшись от своего подразделения, впереди шагали два рослых белобрысых, чем-то похожих друг на друга солдата.

Командир батальона, не отрываясь, следил за ними, держа автомат на изготовке. Вот он повернулся к лежавшему рядом пулеметчику Будрину и прошептал:

— Без команды не стрелять!

Приказ комбата подхватили, быстро передали по цепи.

Рослые автоматчики были уже совсем близко от укрывшихся в лесу парашютистов. Еще мгновение — и они заметят свежие брустверы окопов. Ординарец Ванин встревоженно посмотрел на комбата, но тот молча лежал за деревом. И только жилка, вздувавшаяся на тронутом сединой виске, показывала Ванину, что майор сильно волнуется.

Парашютисты напряженно следили за своим командиром.

Автоматчики прошли по кустарнику в двух шагах от Черноусова, не заметив его.

— Проходите в лес! — по-немецки крикнул Черноусов.

Солдаты защелкали затворами.

Гитлеровцы заметались между деревьями. Отовсюду смотрели на них автоматы.

Черноусов повторил приказание.

Гитлеровцы, переглянувшись, медленно зашагали в глубь леса. Здесь их разоружили, обыскали, забрали документы. Черноусов сам разрядил их автоматы и, вернув оружие, приказал выйти на опушку и звать своих.

Один из пленных отрицательно покачал головой, зато другой заторопился выполнить приказание. Он вышел на опушку и замахал руками, подзывая к себе товарищей.

Гитлеровцы, залегшие в балке метрах в трехстах от опушки, стали подходить к лесу.

— Подпустить поближе, — приказал майор солдатам.

Но гитлеровцы, видимо заподозрив что-то, вернулись в балку и открыли огонь по лесу из автоматов и минометов. То ли в голосе своего товарища они уловили что-то, то ли заметили в лесу движение.

Через два часа к ним подошло подкрепление, и после небольшой артиллерийской подготовки они пошли в атаку.

Так начался этот трудный для батальона Черноусова день.

Снаряды то и дело разрывались между деревьями, разрывные пули мелькали среди веток, осыпая прижавшихся к ним солдат скошенными листьями. Один из снарядов пролетел так низко, что парашютистам пришлось срастись с землей. Этот снаряд, словно ударом огромного топора, срезал макушку высокой сосны и разорвался рядом с залегшими в цепи людьми. Осколки его никого не задели, но поваленным взрывной волной деревом придавило автоматчика Наумова.

А гитлеровцы все ближе и ближе. Уже отчетливо слышны командные крики офицеров, топот ног автоматчиков. Их очень много — почти в два раза больше, чем парашютистов. И все-таки эта атака захлебнулась. Десантники отбили ее.

Погиб лучший пулеметчик батальона Резник, погибло много других солдат, но парашютисты не отступили.

К вечеру бой оборвался. И лишь время от времени установившуюся тишину нарушали крики раненых немцев.

— Назаренко к комбату! — передали по цепи.

— Постой! — окликнул Дмитрий Кухтин товарища. — Если куда будет посылать, скажи, чтоб и я с тобой.

Назаренко махнул рукой и, что-то невнятно проговорив в ответ, пошел.

Майор приказал Никите скрытно подползти к убитым немцам и собрать их документы.

Назаренко долго ползал по недавнему полю сражения, собрал до десятка солдатских книжек и уже возвращался к себе, как вдруг услышал сбоку стон раненого. Это был немец.

Никита решил подползти к нему.

— Ну что, довоевался? — спросил он его по-немецки.

Немец торопливо повернул к нему свое уже немолодое и очень бледное лицо и, сразу же признав в Никите русского, озадаченно уставил на него глаза.

— Ну что же ты молчишь? Хоть бы сбрехнул что-нибудь для смеха. Вы ведь большие мастера по этому делу.

Солдат тяжело вздохнул и ничего не сказал в ответ.

— А ну давай свои документы! — повысил голос Никита.

Немец отстегнул нагрудный карман френча, извлек оттуда солдатскую книжку и, протянув ее Никите, сказал:

— Пожалуйста, возьмите. Только из моих документов вы, кроме номера полка да моей фамилии, ничего не узнаете. Я же могу вам сообщить нечто более важное: я по духу и идее близкий вам человек, а потому…

— Все вы так говорите, когда к нам попадете, — перебил его Никита.

— Я не знаю, кто как говорит, но я сказал истину. Я член подпольной Коммунистической партии Германии.

Никита насторожился и тут же спросил:

— А чем вы это можете доказать?

— Своим партийным билетом, — не задумываясь, ответил солдат. — Пожалуйста, распорите мне подкладку френча и вот в этом уголке вы найдете мой билет.

«Врет ведь, дьявол», — усомнился Никита и, подумав немного, вынул финку, подпорол подкладку и, запустив под нее руку, извлек оттуда маленькую, уже изрядно истрепанную книжечку. Никита раскрыл ее, перелистал странички и убедился, что это в самом деле был партийный билет на имя Ганса Мюллера. Он пробежал его глазами и вдруг проникся уважением к этому истекающему кровью солдату.

— Ну что ж! Все правильно, — возвращая билет немцу, сказал Никита. — Против этого возражать не приходится. Это действительно партийный билет. Но только…

— Я лично знаком с товарищем Тельманом! — не без гордости вставил Мюллер.

Никита пристально посмотрел в глаза Мюллера, стараясь определить, правду ли он говорит или его хотят провести.

— Да, да! — почувствовав в этом взгляде недоверие, более горячо заговорил Мюллер. — Я сказал правду. Но дело не в этом. Я вам обещал сообщить нечто очень важное. Вы, конечно, не знаете, что прошедшее сражение было не что иное, как усиленная разведка боем. Основное же наступление на вас намечено на завтрашнее утро. А для того, чтобы ночью вы не смогли куда-нибудь уйти отсюда, наш полковник приказал создать видимость полного окружения леса. На всю ночь, до рассвета, на расстоянии ста метров друг от друга будут поставлены ракетчики. Солдаты же подойдут только к утру. Поэтому если надумаете уходить, то не бойтесь. Кроме ракетчиков, в цепи никого не будет. И еще очень важный момент: уходить из лесу лучше с западной стороны. Там, на пути, пойдут населенные пункты, в которых пока не стоят наши гарнизоны. Вот и все, что я хотел вам сказать.