Андрей Дугинец - Стоход

Квесне на всей оккупированной территории Белоруссии и Украины началось самое страшное для гитлеровской армии — «рельсовая война».

На места первых крушений поездов съезжались многочисленные комиссии. Какие-то важные лица специальными самолетами прилетали даже из Берлина. Потом комиссий стало меньше: крушения на железных дорогах Украины и Белоруссии стали обычным явлением. И немцы создали специальные аварийные бригады, которые дни и ночи расчищали и восстанавливали пути. Первое время этим бригадам удавалось в несколько часов убирать с дороги обломки вагонов и пропускать очередные поезда. Но потом аварий пошло так много, что некогда стало расчищать дороги. Аварийные бригады под сильно вооруженной охраной стали выезжать на места крушений и строить обводные пути. Но и этим ловко пользовались партизаны. По ночам они прятались среди обломков ранее пущенного под откос эшелона и потом, когда слышали, что идет поезд, ставили мину на обводном пути. Теперь уже два состава громоздились рядом огромной грудой обломков, обвитых рельсами, как удавами. Немцы строили третий обводный путь. И так возникали целые станции из пущенных под откос поездов. Партизаны называли эти станции именами своих командиров.

Недалеко от восьмого разъезда за зиму выросла станция «Козолупа». И когда на ней появилось уже пять обводных путей, фашисты построили там домик и поселили взвод солдат. Но партизанские станции вырастали как грибы после слепого дождя.

К весне дорога Брест — Пинск была оседлана партизанами. Назрела необходимость установить взаимосвязь между партизанскими отрядами. Миссюра и Моцак решили связаться с белорусскими партизанами, место дислокации которых они примерно знали. Послали на это дело Санька и Омара. Чтобы не терять времени, те поехали верхом. Омару дали приблудного коня, каких в начале войны много бродило по лесам. А Санько отправился на своем Везувии, перезимовавшем на глухом хуторе Ивана Погорельца. Егор теперь тоже все время жил у брата. Этот хутор считался партизанской заставой. На четвертые сутки Санько и Омар нашли партизанский отряд «Буревестник» и передали просьбу своего командования.

Возвращались с радостным сообщением о том, что многие отряды белорусских партизан уже связаны не только между собой, но и с Москвой, и что в конце месяца предполагается совещание командиров партизанских отрядов, действующих в районе Пинских болот. На это совещание приглашались и представители отряда «Смерть фашизму!». Командир «Буревестника» обещал на днях сам приехать к морочанам. Связные везли драгоценный подарок партизан «Буревестника» — мину «нажимного действия» и полмешка толу.

Кони шли по колено в болотной грязи, то и дело спотыкаясь о пни и валежник. И когда попалась попутная просека, ребята обрадовались так, словно самое трудное во всей поездке уже миновало. Омар даже запел вполголоса свою любимую:

Вдруг он умолк. Остановил коня. Прислушался.

— Совсем шайтан буду, если скажу неправду…

— Чего ты остановился? — придержал коня Санько.

— Идет самый тяжелый!

Санько прислушался к недалекому шуму поезда и согласился:

— Тяжелый, — и огорченно вздохнул, — только не наш.

— Поедем! Немножко на дорогу смотреть будем. Сердцу легче будет!

— Наоборот, — отмахнулся Санько, — досаду нагонишь!

Но когда Омар пустил коня в галоп, Санько, нахлестывая Везувия, поскакал следом.

Быстро проскочив последние заросли, партизаны вдруг остановились. Перед ними открылась широкая и светлая, словно речка, поляна. Это была освещенная луной лесная порубка, которая тянулась вдоль полотна железной дороги. В конце поляны, словно лунная дорожка на воде, сверкали рельсы. По шпалам медленно, устало шел немецкий автоматчик. Чуть дальше виднелся другой.

Немцы вырубили не только деревья, но и маленькие кустарники вдоль железнодорожных магистралей Украины и Белоруссии. Теперь подойти к пути было нелегко. А подъехать на конях и совсем невозможно. Санько и Омар остановились под большой развесистой елью.

Поезд, тяжело пыхтя, быстро приближался. Время от времени он тревожно подавал протяжные гудки.

И вот из-за леса показался длинный состав, освещенный луной.

— Танки! Шайтан! На девяти платформах танки! — крикнул Омар. — Танки нельзя на фронт пускать!

— А что ты им сделаешь?

— «Нахальный» мина ставим! Видишь, дорога поворачивает. Успеем наперерез. Ты патруль убирай. Я мина готовлю. — И, не дав товарищу опомниться, Омар во весь дух поскакал вдоль леса, по теневой стороне.

«Нахальная» мина — самое рискованное дело партизана. «Нахальной» называют ее потому, что ставят перед мчащимся паровозом, когда у минера нет времени на то, чтобы поставить обыкновенную мину: на шнур или нажим. Чаще всего тот, кто ставит «нахальную» мину, гибнет вместе с подорванным паровозом, потому что не успевает отбежать.

Санька слова Омара о «нахальной» мине бросили в дрожь. Он проклинал себя за то, что не сумел отговорить друга, корил кобринских партизан, пропустивших такой важный эшелон. Но и сам все больше загорался азартом, жаждой схватки один на один с врагом, который несравнимо сильнее, с врагом, одетым в броню и железо.

Кони мчались по просеке, ломали молодой березняк и ельник. Близкий шум поезда, вероятно, заглушал топот копыт, потому что на железнодорожном пути не было никакой тревоги. Патруль спокойно шел по полотну.

Дорога круто повернула. Лес отошел вправо. Омар пустил коня через порубку прямо к пути, по которому все еще спокойно шел в обратную сторону патруль.

— Санько, стреляй патруль! — скомандовал Омар, вынимая мину из сумки, привязанной к седлу.

Санько дал очередь из автомата. Немец упал.

Паровоз натужно пыхтит уже за спиной. Кони рвутся прочь от дороги. Но Омар, вытащив мину из мешка, гонит коня по кювету. Санько скачет чуть в стороне и стреляет во второго фашиста, появившегося на пути.

— Сразу отворачивай! — кричит Санько, надеясь, что Омар успеет поставить мину еще далеко впереди паровоза. Но у Омара, видно, что-то не ладится с миной, слишком долго он возится. Наконец, нахлестывая коня, Омар начал сближаться с паровозом. Вот они почти сошлись. Сейчас паровоз легко и свободно уйдет от коня…

Вдруг конь выскочил на насыпь, Омар бросился вниз, повис на стременах и перед самыми колесами паровоза поставил мину. Конь резко повернул в сторону леса. Омар подтянулся в седло.

У Санька сердце зашлось от страха за друга. Нахлестывая Везувия, он стал догонять Омара. Но земля ухнула, словно ушла из-под копыт коня. Все впереди вспыхнуло, рванулось во все стороны. Паровоз повалился под откос. Вагоны с танками полезли друг на друга. Взрыв, казалось, развалил землю пополам…