Андрей Дугинец - Стоход

— Стой. В бомбоубежище! — А арестованному махнул рукой, чтобы вылезал.

И когда Гриша не спеша выбрался из машины, гестаповец изо всей силы толкнул его автоматом вперед и крикнул что-то. Гриша побежал за шофером, который, втягивая голову в плечи, не то что бежал, а прыгал как-то неуклюже. Гестаповец бежал следом и все подталкивал Гришу.

А с востока, словно ураган, быстро приближался тяжелый, грозный гул. «Наверное, целая эскадрилья!» — с радостью подумал Гриша. Вой сирен, рев и гул автомобилей, прерывистые паровозные гудки, крики и вопли бежавших в бомбоубежище немцев — все это вдруг поглотил высокий звенящий вой, обрушившийся с неба, как смертный приговор.

«Тю-ууу!» — И перед бомбоубежищем багрово-черным смерчем взметнулось все, что было твердью.

Шофер бросился влево, к другому дому. Гестаповец бежал теперь рядом с Григорием, казалось, уже не обращая на него внимания.

Взрыв потряс землю. Гестаповец глянул на арестованного, толкнул его опять вперед. Григорий сделал вид, будто бы толчок был таким сильным, что он не удержался, и упал под ноги фашисту. Гестаповец упал через него. Гриша вскочил и бросился за угол дома. Оглянулся, не гонятся ли за ним. Но гестаповца не было видно.

И вдруг в доме с проломленной стеной раздался такой взрыв, что, казалось, прорвалась бездна, в которую провалится весь город.

Гриша бежал по совершенно пустой улице и, глядя в небо, потрясал кулаками и кричал наседавшим на самые крыши краснозвездным самолетам:

— Дайте им! Еще! Еще!

Увидев над головой самолет с красными звездами, ярко горевшими над вспышками зенитных снарядов, Григорий замахал руками, закричал:

— Туда, туда!

Ему хотелось, чтоб самолет сбросил бомбу на огромное здание с глухими, почерневшими от времени кирпичными стенами без окон, расположенное почти рядом с костелом. Гриша догадывался, что это военный склад. И самолет, словно послушавшись его совета, спикировал на мрачное здание. Глухо разорвалась бомба во дворе склада. Потом черно-кровавой тучей в небо взметнулось, казалось, полквартала и в небо, как всполошенное воронье, полетели бревна, кирпич, куски железа. Григорий невольно присел под огромным дубом. И здесь лицом к лицу столкнулся с высоким тонкошеим парнем, совсем еще безусым.

— Тоже из города хочешь выбраться? — спросил незнакомый.

— Да, — как-то просто доверившись, ответил Гриша.

— Тебя как зовут?

— Гриша.

— Меня — Алексей. Бежим, Грыць, пока паника, — предложил парень и первым бросился по скверу.

Они бежали, охваченные радостью. Ни стрельба зениток, ни вой сирены и паровозных гудков, ни трассирующие пули, летевшие невесть откуда вдоль и поперек улицы, — ничто их не страшило, они радовались самолетам, каждой бомбе, завывавшей над головой, каждому взрыву, поднимавшему на воздух все, что было заготовлено для убийства советских людей. Только теперь, по взрывам и пожарам, Григорий понял, как много в этом городе было военных складов.

— Еще! Еще! Давай им! Давай! — непрерывно кричал Григорий сквозь рев и грохот, точно командовал бомбежкой.

— Здорово! Молодцы! — вторил Алексей, размахивая кулаком.

Они бежали мимо изуродованных немецких автомашин, мотоциклов, убитых солдат, полицейских. Вдруг Григорий остановился возле небольшого, похожего на наш «газик» грузовика. Машина левым передним колесом висела над кюветом. Колесо это кружилось то в одну, то в другую сторону.

— Что ты остановился! — крикнул ему Алексей.

— А ехать не хочешь? — с лукавинкой спросил Гриша, подходя к машине.

Услышав, что мотор работает, он заглянул в кузов. Там какие-то ящики, аккуратно составленные в два яруса. Открыв дверцу кабины, увидел убитого немецкого офицера. Водитель, видно, убежал. Обойдя машину, Григорий открыл вторую дверцу. Немец сам вывалился из кабины. Григорий забрался в кабину. Присмотрелся, пытаясь угадать, куда повернуть рычаг скорости, чтобы отъехать назад, от кювета. Наконец, положив руку на холодный шарик рычага, потянул на себя и нажал на педаль. Машина, тяжело загудев, рванулась назад. Теперь уже смелее переключив скорость, Григорий направил автомобиль вперед. Алексей на ходу вскочил в кабину. Быстро набирая скорость, машина помчалась в восточный конец города.

А самолеты наседали и наседали. Земля гудела от непрерывных взрывов.

Вот и шлагбаум. Справа будка, из которой беспрерывно палила в небо скорострельная зенитная пушка.

Здесь их остановят. У Григория мелькнула мысль: «А что, если направить машину на фашистов, а самим спрыгнуть. Надо только сделать так, чтобы машина продолжала двигаться без водителя. Вот если бы придавить чем-нибудь тяжелым педаль». В ногах Алексея увидел домкрат. Вот это и нужно. Там же лежала длинная ручка, которой заводят мотор. Попросил Алексея вставить ее в рулевое колесо так, чтобы руль находился в одном положении.

Разогнав машину и направив ее на зенитную точку, Григорий махнул Алексею: «Прыгай!» — и сам кубарем скатился в кювет. В той стороне, куда умчалась машина, раздался грохот, потом частые взрывы, похожие на орудийную стрельбу.

Зенитка умолкла. Григорий выбрался из кювета на картофельное поле и пополз по борозде. Картофельная ботва высокая, листья широкие, лопушистые. С дороги едва ли кто заметит. Осторожно, с опаской выглянул из-за картофельного куста.

На месте будки курилась глубокая яма, машины не было и в помине. Лишь далеко в стороне лежало отброшенное взрывной волной колесо.

«Видно, ящики в машине были с взрывчаткой или снарядами», — догадался Григорий и, улыбнувшись удаче, тихо свистнул:

— Алеша!

— Я здесь. Ползем скорее от дороги!

— Мало проехали! — виновато потирая затылок, сказал Гриша и быстро пополз. — Будка помешала…

— Что ты! За такую будку я согласен ползти тысячу верст, — быстро работая локтями, говорил Алексей. — Завидую тебе…

— Ты почему убегаешь из города? — спросил Григорий.

— Кокнул гестапака! — Алексей хлопнул себя по оттопыренному карману.

— Пистолет? — обрадовался Григорий.

— Семизарядный. Две обоймы запасных!

— Ну, с этой штукой мы не пропадем, — кивнул ему Григорий.

Кончилось картофельное поле. Пригнувшись вбежали в кустарник и углубились в лес.

Прошло минут десять, как Гриша рассказал все, что произошло с ним в Бресте, а все молчали. Ефремов как сидел, низко склонившись над столом, так и не шевельнулся. Гриша с нетерпением ждал, что он скажет. Ждал и Александр Федорович, сидевший напротив Ефремова.

…Вчера, придя в отряд Миссюры, Гриша рассказал, как ему удалось выбраться из Бреста, и тут же начал умолять командира и комиссара поскорее отозвать Ивана Петровича, иначе гестапо схватит и его. Но Александр Федорович как-то не реагировал на Гришино опасение, а по нескольку раз спрашивал об одном и том же: какого числа пришел в ресторан Волгин и через сколько дней арестовали Гришу. И когда Гриша отвечал, что все произошло в один день, то Миссюра и Моцак недоуменно пожимали плечами. Наконец они сказали, что́ именно их удивляет. Об аресте Гриши Олеся сообщила в отряд. Правда, в радиограмме говорилось: Гриша расстрелян. Но дело не в этом. Командира и комиссара удивляло другое: Охотник, как они называли Волгина, сообщил, что он Гриши в ресторане уже не застал, что прибыл он в город через два дня после расстрела Надежного. Ну, а сам Гриша утверждает, что видел Охотника и даже боится за его судьбу. Вечером радистка попросила Анну Вацлавовну повторить все, что ей было известно об аресте Гриши и приходе в город Охотника. Радиограмма поступила точно такая же, как первая. Вдобавок Охотник передал сообщение о важном поезде, направляющемся по дороге на Барановичи. Он даже предупреждал, что впереди эшелона будут пущены два состава с балластом, которые проследуют на расстоянии одного километра один от другого.