Айбек - Солнце не померкнет

— Как я испугалась, когда узнала, что у меня в доме шпионы, — откровенно призналась она. — Даже сердце остановилось, ноги отнялись.

Аскар, улыбаясь, покачал головой.

— Надо такое придумать, — рассмеялась хозяйка. — А ведь я на всякий случай присмотрела в сенях топор. Кто знает, чем бы все эго кончилось, пока не пришла помощь…

Мальчишка, вначале чувствовавший себя виновным и потому сидевший с насупленным видом, понемногу оживился. Он притащил и раскрыл свои тетради, отцовские книги, стал показывать картинки.

— Что сейчас на фронте, а? — расспрашивал он. — Бьем мы фрица?

С деловым видом Миша высказал несколько личных замечаний о положении на фронте.

По его рассуждениям выходило, что войну ведут одни танкисты. Была бы возможность, он, кажется, сейчас же забрался бы в танк и отправился на фронт. Расспрашивая о танкистах, он сам приводил примеры их отваги, героизма.

Хотя джигиты понимали только кое-что, огонь в глазах юного "бдительного воина" покорял их.

Когда огромные, красивые стенные часы солидно пробили девять раз, Палван, моргнув другу, поднялся:

— Спасибо!.

— Куда же вы? Оставайтесь ночевать.

Гости невольно переглянулись, заколебались. Хозяйка, видя их нерешительность, быстро отодвинула столы и стулья в сторону, постелила на полу. И бойцы, не раздеваясь, легли на эту постель. Свет погас.

… Шум, заполнивший тесную комнату, заставил в одно мгновение освободиться из крепких объятий сна и вскочить на ноги. Палван, споткнувшись в темноте, стукнулся головой о шкаф. Ноги застряли в стульях. Он никак не мог их вытащить, задвигал, застучал.

Девочка, лежавшая в кроватке у изголовья бойцов, пронзительно заплакала. Хозяйка, хлопотавшая в темноте, растерянно кричала:

— Миша, лампу, штепсель… Ах, проклятые собаки, и до нас дошли. До города нашего. Миша, беги к тете Марусе. В подвал, к тете Марусе!

В небе нарастал гул фашистских самолетов. Стали глухо взрываться бомбы. Сквозь вздрагивавшие стекла можно было видеть огонь. Солдаты, взяв на руки девочку, протянули ее матери:

— Успокойте… Укачать надо…

Миша по-взрослому зло ругал фашистских стервятников. Схватив мать за руку, он, босой, без шапки, потянул ее во двор.

Хозяйка, прижимая ребенка к груди, послушно шла за сыном.

Бойцы наощупь разыскали винтовки и выбежали на улицу. Погруженный в дым и пламя, полумесяц на небе, искривленный словно от боли, блестел тускло, печально. Бомбы ныряли с пронзительным воем, взрывались. Земля вздрагивала, здания валились. Двери, рамы отлетали, будто у них появлялись крылья. Стекла разлетались вдребезги, осыпаясь мелким песком под ногами.

— Немцы!..

— Сюда! Мама, сюда!..

— Ой, что же будет!

Эти крики слышались со всех сторон.

Люди бежали из домов, бежали в ужасе. Стремясь не отстать от своих владельцев, летели вещи. Звенели стекла и металл, глухо падали деревянные балки..

Из общего шума вырывались людские голоса, крики детей и женщин, стоны раненых.

А в воздухе не прекращался гул самолетов. Бомбы беспощадно рвали богатырское тело города, большую жизнь, поднятую силой и трудом миллионов рук.

Прожекторы, вытягивая гигантские лучи, щупали бездонное небо. Зенитки огрызались металлом и огнем, А бомбы продолжали методично рваться во всех концах.

Город в пучине огня. Пламя, обглодав его и словно не насытившись, бросалось вверх, желая обнять и небо.

Дым, пыль, копоть, огонь…

Аскар-Палван и Али бегали в круговерти адского бурана, надеясь найти клочок безопасного места. Они то обнимали деревья, на которые натыкались, то прижимались к каменным стенам домов.

Снова и снова в грохоте раздавались полные ужаса голоса.

На центральной площади города бойцы застыли на месте. Здесь пожар бушевал с полной силой. В воздухе уже прекратился гул, и люди вступили в дерзкую борьбу с огнем. Аскар и Али по зову какой-то внутренней силы рванулись в охваченный пламенем дом.

— Дети там… Дети! — кричала вслед Аскару женщина.

С неожиданной ловкостью воин вскарабкался по лестницам на верхний этаж. Задыхаясь в горьком дыму, обливаясь потом, он бешено работал топором.

С первым ребенком спустился Аскар вниз и, вдохнув свежего воздуха, снова полез в облака дыма. И так несколько раз…

Али тоже пустился за другом, отдавая всю силу, таившуюся в его маленьком сухощавом теле. Вместе с сотней воинов они, обжигая руки, швыряли в сторону железо, кирпичи, камни, раскапывали лопатами груды земли, искали засыпанных людей.

— Вот бы кетмень сейчас достать, — сокрушался Али. — Эх, не понимают русские, что такое кетмень…

Боец вовремя отпрянул в сторону, чем и спас себе жизнь: из сарая, охваченного пламенем, с широко вытаращенными глазами выскочила лошадь. Испуганное животное мчалось прямо на Али и быстро исчезло где-то в темноте. Если бы боец растерялся — прощай жизнь…

Али облегченно вздохнул.

Рассветало. Сквозь дым и пыль постепенно начал проступать город. Улицы были полны кирпичей, земли, скрюченного металла, обугленных досок, перепутанных проводов. Валялись осколки посуды, разная утварь, поломанная мебель. Ветер листал страницы обугленных книг, качал едва державшиеся вывески.

Бледные, дрожащие люди со стиснутыми зубами стояли около своих жилищ.

Земляки, с трудом волоча обессилевшие ноги, отошли от горящих зданий и присели на корточки под искореженным, обуглившимся деревом. Они то и дело сплевывали угольную пыль.

— Какая несчастная ночь! — разглядывая пожарище, вздохнул Палван. — Не дай бог никому таких дней.

— Да…. Страшно… Но зачем столько бед на мирных жителей? В чем их вина? Проклятые фашисты совсем не веда юг о боге!

Вдруг земляки посмотрели друг на друга и неожиданно рассмеялись. Лица их от копоти и пыли стали неузнаваемыми.

— Пойдем умоемся. Вон там река, — предложил Аскар.

В медленно текшей воде плыли вещи, обрывки бумаги. Бойцы вымыли руки, протирая их песком и глиной, вымыли лицо, голову.

— А теперь как? — пытаясь улыбнуться, спросил Палван, поворачиваясь к другу.

— Ты выглядишь, точно наши возчики угля. Отлично! — ответил Али.

Холодная вода освежила. Почувствовав себя значительно лучше, воины пошли к площади. Среди больших черных воронок, против груды земли и золы, с поникшими головами стояли дети и женщины. Палван нежно погладил золотисто-желтые волосы мальчика. Это был Миша. Лоб его сморщился, глаза смотрели печально, беспомощно. Он поднял голову, но ничего не сказал. Лицо женщины, босой, без платка, в изорванном платье, так изменилось, что бойцы едва признали вчерашнюю хозяйку, — А как дом? — машинально спросил Палван.

— Вот! — женщина едва шевельнула губами и показала на холмик земли.

Дом, видно, был разрушен в одно мгновение. Бойцы смотрели по сторонам и никак не могли узнать вчерашнюю улицу. Сплошные развалины…