Владимир Германздерфер - Путь израильского наёмника

– Не успел, – засмеялась женщина.

– Не успел, – ответил тот и положил винтовку к ногам.

– Что чувствовал, когда попал в мишень? – спросила женщина у меня.

– Не знаю. Как то всё само получилось. Не я командовал телом, а инстинкты, которые во мне. Может при выстреле я чувствовал, что свободен от этого мира и вовсе не раб.

– Раб? Почему раб?

– Потому что всё время должен только работать.

– Ну, а при выстреле?

– Я на миг вернулся в свой спортзал и там остался на время выстрела.

– Я думаю, это всё. Отставь винтовку.

– Куда?

– Ну, положи её на пол. Потом заберут.

– Скажите, нас возьмут в боевые войска? – заговорил француз на иврите.

– Вас примут, только куда-то подальше от передовой. Тоже мне, стрелки! 50 процентов попадания.

– Но?!

– Никаких но. Поехали. Яков, мы закончили.

– Пусть распишутся в журнале.

– Да, прости. Пойдёмте, распишетесь, что зря израсходовали имущества армии на тридцать долларов. Ну же, Влад, не грусти. У тебя всё получится, но только не здесь, а где-то в другом месте.

Всё остальное было уже не важно. Я не прошёл тест по стрельбе. Теперь я нужен только Фуату и его раствору. Вернувшись к зданию военкомата, мы стали проходить обычную процедуру вместе со всеми. Девушка в военной форме что-то спрашивала в окошечко, я отвечал на вопросы. Последний был:

– Вы хотите служить в действующей армии обороны Израиля?

Я взглянул ей в глаза, и спросившая опустила голову. В моем взгляде наверно была мольба: «не прогоняйте». Девчонка покачала головой. А я подумал:

«скажи же да».

– Да, я хочу служить в действующей армии обороны Израиля.

– Вот здесь распишитесь и ждите письмо.

– И это всё?

– Я что вы ещё хотели услышать?

Вот так девчонка кивком головы решила мою судьбу.

– До свидания.

В этот момент я почувствовал, что стал в здании военкомата частью чего-то большого и сильного.

Автобус отвёз меня домой, и я стал ждать письма. День сменялся днём, но кроме банковских счетов и рекламок ничего не приходило. Каждый день я не терял надежду, но она становилась всё меньше и меньше. Постепенно я перестал надеяться и уже не бежал к почтовому ящику, всё больше превращаясь в раба своей квартиры. Вёдра с раствором, плитка и какие-то порошки, вода в баклажке – вот что стало частью моей жизни. Мне совсем не хотелось учиться. У своего Фуата я неплохо зарабатывал. Зарплату получал вовремя и без обмана. Это меня вполне устраивало. Мне некуда было пойти, и я весь отдался работе от рассвета и до заката. Я практически жил на стройке рядом со своим арабом. Это хоть как-то отвлекало меня от пустой квартиры. Мои родители тоже переехали в Израиль, но ненадолго. Сразу подались в Америку, где неплохо устроились, а сестра получила образование. Потом сестра перебралась в Австрию, где и нашла себе приют, выйдя замуж. Хорошее медицинское образование и работа по специальности окончательно решили её судьбу. Они изредка звонили, поддерживая видимость семьи. Я же никого не хотел видеть. Просто толкал свою жизнь с каждым новым днём поближе к концу.

И вот именно в таком настроении меня на работе застал звонок. Тихий голос, после небольшой паузы, спросил:

– А куда я попал?

– А куда вы целились? – схохмил я и в ответ сам засмеялся.

А там, на другом конце, ответили:

– Очень смешно. Вы Влад?

– Да, я.

– Посерьёзнее надо быть.

– Буду, только зачем я вам?

Минутная задержка ответа растянулась в вечность.

– Прошу вас, выйдете из здания стройки, подойдите к белой машине и ждите.

– Я выиграл приз в программе «Розыгрыш»?

– Это не розыгрыш. Для вас это будет лучше, если вы выполните приказ.

– Приказ?

– Да.

Неужели, я дождался? Ноги сами понесли меня к хозяину. С первого на пятый этаж я примчался без одышки.

– Фуат, ко мне приехали. Отпустишь на пол часа?

– Конечно.

Поедая свою питу [9] , весь заевшийся хумусом [10] , мой хозяин махнул рукой. Потом пробормотал что-то невнятное с полным ртом:

– Твой обед, иди куда хочешь.

Любопытство разрывает меня изнутри и придаёт энергии мчатся на улицу. Ноги перепрыгивают через одну ступеньку. Вот он улица. Встречай своего еврея! Передо мной дорога, а позади дома машины спешат куда-то одна за другой. Над головой сине небо и жгучее солнце. Вокруг строительный мусор, а слева и справа стоят возле вагончиков припаркованные машины. На заборе, в том месте где была дырка, кто-то нарисовал женщину. Юный Айвазовский сделал ещё надпись: «Под краном не стой». Так получилось, будто это говорило отверстие в заборе. Смотрю на стоящие машины – все пусты. Расстроенный собрался обратно.

– Эх, чёрт. Кто-то пошутил.

Опустил голову, и хотел было идти, но в кармане ожил телефон. Рука потянулась, вернее, бросилась в карман. Приложил трубку к уху.

– А ты подкачался.

Слышу всё тот же женский голос.

– Не верти головой, всё равно не увидишь. Завтра заболей или умри, но чтобы хозяин тебя не ждал. Мы уезжаем.

Гудок оборвал разговор. Может это обман, а может сам Фуат захотел избавиться от меня, чтобы не платить зарплату? Возвращаясь к нему я обдумывал, почему всё это произошло вот так, а не иначе. И тут опять тело решило за меня и толкнуло ногу на плитку, стоимость которой была около пятисот долларов. Глухой хруст под моей ногой рассердила хозяина.

– Что ты делаешь?

Моя улыбка добила его миролюбие. Став ещё злее он не сдержался и вскочил.

– Фуат, сильно не дёргайся. Сейчас как вдарю больно. Так что лучше сядь на место.

– Ты уволен! – мой хозяин перешёл на писк. – Зарплату не получишь! Она уйдёт на оплату плитки, которою ты растоптал. Как я вас русских ненавижу!

– А зря, – сказал я и это ещё больше его разозлило.

На его крик сбежались арабы со всех этажей. Их было очень много, и я решил не умирать в этот день.

– Прощай!

Фуат кричал, махал руками, а арабы бросились за мной по коридору. Но дальше здания им выходить нельзя, потому как нелегалы. Я выскочил на улицу во второй раз за пол часа и свистнул такси. Оно отвезло меня домой. А там телевизор и душ. Комната уже совсем не давила одиночеством.

– Завтра меня заберут! – комнату наполнил первобытный крик одинокого мужчины.

Потом по моему жилищу расползся уютный запах пиццы. Я уселся в кресло. Первый раз за всё время моего пребывания в Израиле спокойно закрыл глаза и вдруг почувствовал, как же я устал. В это миг я уже не был рабом. Я освободился. Теперь я чистый лист, на котором судьба напишет новую главу.

Вскоре этот чистый лист, объевшийся пиццы, устал ждать рассвета и, в конце концов, уснул под утро. Телефонный звонок застал меня врасплох в тот момент, когда сладостный сон заполнил разум. Снился дом, семья. И всё это оборвалось в один миг писком мобилки. Рука стала шарить в темноте, но, не нащупав трубки, потянулась к выключателю. Я с трудом разлепил глаза и увидел что номер не определён. Телефон замолчал, очевидно, устав меня будить.