Иван Бережной - Записки разведчика

– Видно, дорого обошлась фашистам смерть Миши и Тони, — сказал Остроухов.

– Бедная Тоня, на этот раз тебе не удалось избежать смерти, — прошептала Лида.

До полуночи прочесывали мы кукурузное поле и посевы в поисках остальных товарищей. Костя принимался звать Радика. Но Радик, Гапоненко и Аня Василец как в воду канули.

–Будем надеяться, что им удалось скрыться, — сказал Костя.

Убитые горем, но с искоркой надежды на лучшее, покидали мы злополучное кукурузное поле. Однако, как говорится, горе в одиночку не ходит. — Куда пойдем? — спросил я товарищей.

–Надо пробираться на север, — помолчав, ответил Костя. — Уверен, что в Карпаты никто не вернется.

Такого мнения были и мы с Остроуховым. Решили идти на север.

Шли ночами. С рассветом останавливались. Хоронились в посевах, огородах, копнах. Последнюю дневку перед Днестром провели в подсолнухах километрах в семи южнее Залещиков Тернопольской области. Невдалеке проходил большак из Черновцев на Тернополь. Весь день по нему сновали автомашины с войсками и грузами. Мы были безразличны к ним. Не то, чтобы не опасались их. Просто мы устали бояться. Это была усталость и физическая, и моральная.

Лида и Миша спали. Мы с Костей дежурили. Прислушивались к шорохам подсолнечных листьев и наблюдали за дорогой. Медленно тянулось время. Клонило ко сну. Из головы не выходило все, что произошло за последние дни. Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, я попросил Костю рассказать о себе. Рассказ он начал издалека.

–Не занимал я высоких должностей. Работал настройке в Конотопе и Киеве, а большей частью рядовым колхозником. Перед войной бригадиром назначили. Жена в шутку детям говорила: «Вот и наш батько в начальники выбился»… Как она там без меня с детьми перебивается? — вспомнив о семье, Костя долго молчал. Потом снова заговорил: — Недолго пришлось бригадирствовать. Война отстранила от должности. Пришлось сажень заменить винтовкой… Назначили меня помощником командира взвода пеших разведчиков. В бой вступил западнее Смоленска, прямо с марша. Осмотреться даже не успели… Полмесяца непрерывных боев. От взвода осталось шесть человек. Остальные погибли или были ранены. В августе полк отвели в тыл, пополнили людьми и направили к Почепу в 13-ю армию. Снова бои, окружение. Тут-то и началось. Пошел с группой товарищей в разведку, а когда возвратился, полка уже не было, прорвался. Больше месяца пытались перебраться через линию фронта. Не удалось. Осталось нас два человека. Товарищ пристал к брянским партизанам, а я пришел на родину. На Сумщине к тому времени действовали группы Ковпака и Семена Васильевича. Я сначала был связным, а с мая 1942 года – в отряде. В бою в Новой Слободе был ранен. Поправился, и Горкунов зачислил меня в конную разведку. Вот с тех пор и не расстаюсь с разведкой… Теперь, видишь, как получилось? — закончил Костя.

Долго лежали молча, каждый со своей думой. Я думал о Константине Васильевиче Рудневе, так не похожем на своего старшего брата. Комиссар – высокий, стройный, с моложавым лицом и черными, как смоль, усами. Очень вдумчивый, всегда сдержанный. Константин Васильевич-коренастый, с рябоватым лицом и озорным взглядом, вспыльчивый и до отчаянности храбрый. Сколько раз налетал он на полицаев и громил их, не обращая внимания на количество. На реке Тетерев с двумя парнишками – Семенистым и Николаевым, — рискуя жизнью, пошел против двух десятков фашистов и пленил их. Во время разгрома припятской речной флотилии одним из первых на лодке подплыл к пароходу и был вторично ранен… Много героических подвигов в его биографии. Комиссару не приходилось краснеть за брата…

Мои размышления оборвал резкий крик Лиды: «Помогите!» Бросаемся к ней. Лида, бледная, с перекошенным от страха лицом, металась в сонном бреду, пыталась руками за что-то ухватиться и пронзительным голосом звала на помощь. Разбуженный криком Остроухов, еще не понимая, что происходит, схватил автомат и изготовился к стрельбе.

– Лида, проснись, проснись! Что с тобой? — теребил ее Костя за плечо. Лида продолжала кричать.

Тогда он взял в рот воды из фляги и прыснул ей в лицо.

Лида села и уставилась на нас обезумевшими глазами.

– Что с тобой, Лида? Успокойся, — проговорил я.

– Где я? Что это гудит? — спросила Лида, постепенно приходя в себя.

– Что ты, не узнаешь меня? Это я, Костя. А гудят немецкие машины… Успокойся.

– Ох! — облегченно вздохнула Лида, словно сбросила огромную тяжесть. Пропал страх в ее глазах. Она вся обмякла. Обессиленная опустила голову на санитарную сумку и горько заплакала.

Мы не успокаивали ее. Пусть выплачется. То, что ей пришлось пережить, не всякому мужчине под силу.

Успокоившись, Лида подняла голову. Лицо покраснело, глаза подпухли.

– Ужасный сон видела, не к добру, — проговорила она тихим голосом.

– Не обращай внимания, мало ли какая дрянь может присниться, — успокаивал Остроухов.

– Нет, это совсем не то, — не соглашалась Лида. — Чует мое сердце недоброе… Подумать только, приснится же! Замуж захотела выйти… Пошла к командиру – Сидору Артемовичу – просить разрешения на свадьбу, а он улыбнулся так нежно да и говорит: «Разве сейчас время думать о свадьбе? Война идет. После войны – пожалуйста, сам не против чарку выпить на твоей свадьбе. Только не надевай на свадьбу такого черного платья. Смерть не люблю черного». Смотрю, а на мне действительно все черное: платье, чулки, туфли и шаль. Одним словом, в трауре… Побежала переодеться. Откуда ни возьмись овчарка. Вцепилась клыками в мое платье и тащит назад… Еле вырвалась. Бегу и вдруг падаю в темную бездонную яму. Вы протягиваете руки, а достать меня не можете. Все, думаю, смерть. А какое-то чувство подсказывает, что это сон, но проснуться не могу…

– Просто ты, Лида, устала, — сказал Костя.

Гнетущее настроение, вызванное злополучным сном, постепенно рассеялось. День подходил к концу. Начали собираться к новому переходу.

– У меня две гранаты, — сказала Лида. — Возьми, Костя, одну.

Костя взял. Я поделился с Остроуховым. Теперь у каждого было по одной гранате…

Мы выходили за пределы Станиславской области. Карты Тернопольской области и восточных областей у меня не было. Единственными ориентирами остались звезды, луна и солнце. Чаще приходилось прибегать к расспросам местных жителей.

К Днестру подошли глубокой ночью. Быстрые воды реки серебрились под лунным светом. Высокий обрывистый противоположный берег бросал на реку короткую темную тень.

В поисках места переправы пошли вдоль берега влево. Река бурлила водоворотами. Мы уже потеряли надежду найти брод, как вдруг напали на хорошо утоптанную тропу. Она подводила к реке и обрывалась у самой воды. Речная гладь рябила. Значит, в этом месте не глубоко. Противоположный высокий берег чуть отходил от реки, и в его тени угадывалась небольшая площадка.