Тимофей Чернов - В те дни на Востоке

— Ну и мотай отсюда! — полез было с кулаками Незамай.

Но Померанцев скрутил ему руки и втолкнул в дверь. Потом подошел к Арышеву, положил руку ему на плечо.

— Толик, хочу поговорить с тобой, как со своим корешом. Неужели не поймем друг друга?

— В этом деле — нет.

Померанцев понял, что говорить бесполезно. Может, еще подпоить?

— Что ж, забудем этот разговор. Идем, посидим еще.

— Нет, я пойду. Извини. Благодарю за компанию.

«Сволочь! — выругался про себя Померанцев. — Я еще тебе устрою».

Шурочка оказалась очень заботливой женой. Она готовила вкусные блюда, доставала для Померанцева папиросы. А однажды привезла со станции две бутылки спирта.

Нетрудно представить, как это радовало его, вызывало у него восторг. Значит, он не ошибся в своем выборе. Это чувство подогревалось самолюбием: товарищи с завистью посматривали на него, когда он приходил с женой в клуб, просили у него разрешения потанцевать с ней. И он все больше и больше влюблялся в свою избранницу, открывая в ней все новые и новые достоинства.

В свободное от работы время Шурочка любила порассуждать о политике, об исходе войны. Но Померанцев обычно уклонялся от таких бесед, говорил, что это ему уже осточертело.

— Нет, Ваня, ты же адъютант командира полка, должен быть на голову выше своих офицеров. Давай вместе читать газеты. Это расширит твой кругозор.

— Ты случайно политруком не работала?

— До этого у меня еще нос не дорос. Просто я не люблю примитивных.

— Ну, хорошо, хорошо, убедила.

Померанцев стал носить в землянку свежие газеты. Лежа на койке, он блаженно слушал, как Шурочка читала ему о событиях в стране и за рубежом.

Сегодня она сообщила, что наши союзники вступили в Рим, что итальянцы изгнали своего дуче Муссолини.

— Значит, у Гитлера остался один партнер — японский микада. Порядок!

— Ваня, как ты думаешь, японцы тронут нас?

— Пусть попробуют. Граница у нас надежно укреплена. Да и войск тут хватает — в каждой пади полк стоит.

Евгения закрыла глаза, покачала головой.

— Как я боюсь войны! Проклятые самураи! Они убили на Хасане отца. Теперь я ненавижу их!

— Зато Хасан и Халхин-Гол им надолго запомнились. Видно, поэтому и не лезут больше.

— Ну а с нашей стороны… мы не объявим им войну? Что-то поговаривают проучить коварного соседа, рассчитаться за все пакости, которые они нам причинили. Как ты, веришь этому?

— Болтают! У нас же мирная политика: нас не тронут, мы не тронем.

— А если китайцам вздумаем помочь? Они же воюют с японцами.

— Сначала надо с Гитлером разделаться. Снова пришел приказ подготовить маршевую роту для отправки на фронт.

— Значит, и тебе еще придется с немцами воевать?

— Обойдутся без нас. Здесь тоже надо войска держать, иначе самураи полезут… Завтра будем проводить штабные учения. На три дня выедем в район границы.

— А что будете делать?

— Воевать по карте: наносить расположение сил противника и наших на карту, условно вступать в бой, принимать решения. Надо мне еще подготовить карту, склеить отдельные листы.

Он достал из планшета несколько листов и разложил на столе.

— А мне можно посмотреть? Это не секретно?

— Вообще-то секретно, но муж и жена — одна сатана. Только ты все равно не поймешь.

— А ты растолкуй. Может, и пойму.

— Вот жирная пунктирная линия — это граница. А здесь тянутся высоты. На них — оборонительные позиции нашего полка. Тут, конечно, ничего не показано.

— Ваня, а если японцы нападут? Ну, с воздуха… А у нас и самолетов-то нет.

— У нас нет, а на соседней станции при штабе корпуса стоит авиаполк. Как видишь, все предусмотрено.

Она взглянула на наручные часы.

— Ой, Ванечка, нам пора в клуб на репетицию. Померанцев зевнул, потянулся.

— Что-то не хочется идти. Завтра надо рано вставать, ехать на учения. Понежимся хоть в постели.

— Не выдумывай! Репетицию срывать некрасиво. Что о нас подумают? Идем, идем, дорогой. — Она поцеловала его в щеку и начала собираться. Надев свое крепдешиновое платье, Евгения посмотрелась в зеркальце. Не хватало еще дорогого колье, которое осталось в Харбине. Но об этом она не тужила: наряжаться здесь было не к чему.

Ногучи долго ждал вестей от Евгении. И уже считал, что ее постигла неудача, как Трякина, который при переходе границы попал на минное поле и подорвался. Но тут поступила шифровка. Как из нее явствовало, Евгения сделала великое дело: вышла замуж за советского офицера, пробралась в пограничную часть и передает ценные сведения.

«Аматерасу Оомиками, благослови ее!» — молил капитан. Может, эта барышня окупит все неудачи, связанные с заброской и гибелью агентов. И тогда в харбинской военной миссии его будут считать незаурядным разведчиком. Вместо хулы он заслужит похвалу.

Сегодня поручик Норимицу принял по рации от Пенязевой новую весть: в полку Миронова готовится очередное маршевое подразделение для отправки на западный фронт. Надо было предпринять какие-то действия, на границе, «попугать».

Ногучи понимал, что мелкая вылазка тут не поможет. Нужно что-то внушительное. Хорошо бы разыграть операцию в масштабе батальона со всеми приданными огневыми средствами. Границы переходить не следует, но создать такое впечатление, что здесь тоже в любую минуту может вспыхнуть война, необходимо.

Капитан покрутил ручку стоявшего на столе телефона и, подняв трубку, привычно крикнул:

— Моей — моей! [5] Моей — моей! — Алло! Алло! (японск.)

— Полковник Сугияма слушает, — ответил голос в трубке».

— Конитива [6] Конитива — здравствуйте (японск.) , Сугияма-сан! У меня очень важное дело к вам. Необходимо встретиться. Когда? Немедленно. Ждите. Я выезжаю к вам в штаб.

Ногучи подали оседланную лошадь, и он отправился к полковнику, дивизия которого стояла в красных казармах на северо-восточной окраине города. Лошадь быстро бежала по длинной улице с деревянными и саманными домиками. Вскоре открылся пустырь. Дорога спустилась в широкую низину, засаженную картофелем. Впереди на высоком взгорье виднелись красные казармы военного гарнизона.

Ногучи осадил лошадь, оглянулся назад. Отсюда, со взгорья, хорошо просматривалась широкая падь, по которой проходила граница. Вдали на той стороне синели сопки. А прямо в низине раскинулась русская пограничная станция. Правее, на горизонте, темнела большая высота, которую русские именуют Каменистой. Где-то там проводят учения офицеры полка Миронова. Если бы удалось разыграть «бой» на их глазах, это могло бы иметь превосходный эффект. Но надо спешить — через день учения закончатся.

С первыми лучами солнца, брызнувшими из-за далеких маньчжурских сопок, наши пограничники заметили движение японских войск. Длинная колонна тянулась из города, то скрываясь за сопками, то снова появляясь. Но вот японцы развернулись широким фронтом и двинулись в направлении границы.