Тимофей Чернов - В те дни на Востоке

Уже по тому, что в штабе кроме Сидорова и Дорохова никого не было, он понял — его будут «прорабатывать». Да и по выражению их лиц чувствовал: идет гроза.

— По вашему вызову лейтенант Незамай прибыл, — нарочито вяло доложил он.

— Во-первых, не прибыл, а явился, — обрезал капитан. — А во-вторых, почему вы сегодня не проводили тактические занятия с ротой?

Незамай переступил с ноги на ногу, покосился на Дорохова, которого побаивался больше, чем комбата, сделал скорбное лицо.

— Не мог я, товарищ капитан… приболел.

— А что с вами?

— Что-то затемпературил. Пришлось в постель слечь.

— В санчасть почему не обратились?

— Да я уже немного отлежался. Пройдет теперь.

— И мне не сообщили. Не знал, где вас искать. Это же непорядок!

Незамай полез в амбицию.

— Раз заболел и уже не хорош. А то, что я с подъема до отбоя торчу в казарме, никто не видит.

Но это не вызвало сочувствия у комбата.

— Торчать в казарме с подъема до отбоя не обязательно, а вот людьми руководить надо. У вас же каждый взводный командир действует по своему усмотрению. А почему? Потому что в роте не чувствуется командир, единоначальник.

Сидоров взял со стола листок с рапортом Незамая.

— Что, у вас Арышев отказался от дежурства по столовой?

— Пытался, но я его заставил.

— А может, вы его толкнули на это, чтобы найти повод для взыскания? Он же должен был отдыхать после наряда. Это что же — есть?!

— Да какая там месть, товарищ капитан. Просто я не придал этому сурьезного значения.

Сидоров бросил на стол листок.

— Возьмите свой рапорт и больше не занимайтесь этим. Незамай подхватил листок и тут же порвал.

— А как у вас с политзанятиями? — спросил Дорохов. — Почему вчера не были у меня на семинаре?

Незамай думал, что гроза прошла, но просчитался.

— Я поручил их проводить Воронкову. У него же высшее образование.

На крутом лбу замполита сдвинулись складки.

— Значит, решили все взвалить на одного, а самому ничего не делать?;

— Я считал, это для пользы дела.

— «Для пользы». Нисколько над собой не работаете. А Воронкова, к вашему сведению, переводят в штаб полка.

— Как же взвод его без командира останется?

— Сами будете заниматься, — строго сказал Сидоров.

— Есть, заниматься! — козырнул Незамай и уже хотел повернуться, когда услышал:

— А за то, что не проводили занятий с ротой, объявляю выговор. Предупреждаю, если не измените свой стиль в работе, буду ставить вопрос об освобождении от занимаемой должности.

— Товарищ капитан, даю обещание, что этого больше не повторится.

Незамай тешил себя надеждой, что через год, полтора его повысят в звании, а может, и в должности. Тогда после войны могут оставить в кадрах, и он будет жить ни о чем не думая. Теперь испугался, как бы не отстранили от занимаемой должности, что повлечет за собой демобилизацию, и ему тогда придется возвратиться в свое село.

До войны Незамай работал в колхозе заведующим конным двором. Когда началась война с белофиннами, был призван в армию, участвовал в боях. Во время штурма Выборга был убит командир стрелкового взвода. Отделенный командир Семен Незамай поднял взвод и повел в атаку. За успешную операцию многих представили к награде. Незамаю было присвоено звание младшего лейтенанта запаса.

После финской войны он вернулся в колхоз и стал бригадиром полеводческой бригады. Трудно сказать, как бы сложилась его судьба в мирной жизни, но тут грянула Отечественная. Незамая снова призвали. На этот раз направили на курсы переподготовки комсостава запаса. Больших способностей к военному искусству он не показал, но, учитывая боевые заслуги и старание, его рекомендовали использовать командиром взвода, а при надобности и роты. Более года он командовал взводом. Затем ему присвоили звание лейтенанта и направили с повышением в формирующийся полк Миронова.

На новой должности дела хотя и со скрипом, но все-таки шли. С Воронковым и Быковым он как-то ладил, считался с их возрастом и опытом. Но с Арышевым все пошло наперекосяк. И самым обидным для Незамая было то, что командование защищает не ротного, а взводного командира, предлагает ему изменить «стиль работы». А как это сделать? Поддерживать инициативу, радоваться успехам других было не в характере Незамая. Душа его принимает только то, что льстит ей. Поэтому исправлять свои недостатки он не думал, а искал способ избавиться от того, кто выступал против этих недостатков. Узнав о том, что Арышев подавал рапорт об обжаловании его приказания, Незамай взбеленился. Вот что привело Сидорова на занятия в поле! Вот кто нагадил ему! Теперь он жаждал чем-нибудь скомпрометировать Арышева и избавиться от него. Но чем? Как?

Вечером он отправился к Померанцеву. Иван — парень ушлый, что-нибудь придумает.

Выслушав его, Померанцев рассмеялся.

— Наконец-то, Семен Иваныч! Я же давно предлагал помощь, а ты все отказывался.

— Не думал, что он такой упорный! Хоть кол ему на голове теши, а он свое. И кто его воспитал так!

— Попробуем перевоспитать. Есть у меня один вариант — дипломатическим путем урегулировать ваш конфликт.

— Давай, Ванюша, а то мне несдобровать.

— С Примочкиным говорил?

— Говорил. Рад без ума. Предложил ему написать докладную с просьбой отпустить на недельку домой, так как, мол, при смерти мать. Потом докладная попадет ко мне. Подержу денька два и объявлю, что командир полка удовлетворил просьбу. Тогда и отпущу.

— Правильно, Семен Иваныч!

— И все же страшновато. Как бы не пронюхал Арышев.

— Не бойся, не свят дух же он.

В офицерской столовой появилась новая официантка. В черном крепдешиновом платье, облегавшем стройную фигуру, с подкрашенными губами, девушка пленила многих офицеров. Это была Евгения Пенязева — Шурочка, невеста адъютанта. Померанцев цвел от гордости.

— Как, нравится? — спрашивал он товарищей. — Моя жена. Особенно не терпелось ему похвастаться своим счастьем перед Арышевым. Во время обеда он сел с ним за один стол. Когда официантка подошла, Иван что-то шепнул ей. Та понимающе кивнула и удалилась.

— Ты что, знаком с ней? — спросил Анатолий.

— Больше, чем знаком, — улыбнулся Иван, довольный тем, что Арышев обратил на это внимание.

— Когда же ты успел?

— Службу надо знать. Ха-ха-ха.

Арышеву не нравился этот хвастливый смех. Было обидно за девушку. Почему она так быстро доверилась мало известному ей человеку?

— Ты это серьезно или ради шутки?

— Кажется, серьезно.

— Может, только кажется?

— Знаешь, земляк, до сих пор мне просто не везло. Я не встречал такую, которая бы тронула до глубины. А в этой нашел все: душу, ум, красоту.

— Ну, если так, живи и больше не рыпайся.