Геннадий Воронин - На фронте затишье…
- Название:На фронте затишье…
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Волго-Вятское книжное издательство
- Год:1970
- Город:Горький
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Геннадий Воронин - На фронте затишье… краткое содержание
Геннадий Григорьевич Воронин родился в 1925 году в городе Сергаче Горьковской области. В январе 1943 года, как и многие его сверстники, семнадцатилетним юношей ушел в армию. Служил в самоходном артиллерийском полку. Прошел с ним от правобережья Днепра до Берлина и Праги. Награжден десятью орденами и медалями.
После войны Г. Воронин окончил юридический институт и стал журналистом. Работал в редакциях областных газет. Сейчас он корреспондент ТАСС в г. Горьком.
Выступал в газетах с рассказами, фельетонами, очерками. В 1956 году написал пьесу о молодежи «Решающее свидание», которая шла на сценах театров и опубликована в литературном сборнике. После поездки по Целинному краю в 1961 году вышел отдельным изданием его очерк «Счастье Клавы Новиковой», посвященный покорителям целины.
Главными героями повести «На фронте затишье…», которую мы предлагаем вниманию читателей, также являются молодые люди — юноши в солдатских шинелях, освобождающие родную землю от фашистских захватчиков. Повесть основана на подлинных фронтовых эпизодах.
На фронте затишье… - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Поговорить надо, Саша…
Отходим в сторону. Я останавливаюсь, но он легонько подталкивает меня еще дальше. Шагаем молча.
— Что-то душа не на месте. И сам не понимаю. Никогда со мной не бывало такого, — невесело произносит Юрка, когда мы остаемся наедине.
— У меня к тебе просьба. Возьми. На всякий случай.
Он протягивает свой толстый кожаный бумажник, достает из кармана гимнастерки комсомольский билет.
— Тут адреса. И ее. И матери. И документы тут.
— Ну зачем ты?..
— Я же сказал тебе — на всякий случай.
Кладу его комсомольский билет вместе со своим — в левый карман гимнастерки, прячу бумажник.
Он смотрит на меня с грустной улыбкой.
— Давай обнимемся, что ли… — и Юрка неуклюже обнимает меня свободной рукой. Я торопливо прижимаюсь к его шершавому, обветренному лицу…
…Самоходки и танки медленно уползают в ночь. Машины трогаются с места по очереди — одна, вторая, третья. Скрежет и лязг железа. И у каждой свое неповторимое лязганье, у каждой по-своему рокочет мотор.
Мы остаемся вдвоем с незнакомым сапером.
— Это они в атаку пошли, в обход, да? — спрашивает солдат.
Он в грязной, обляпанной черноземом шинельке, в разбитых ботинках. Лицо у него в каких-то пятнах. Не поймешь — или обморозился, или с месяц не умывался. Скорее всего последнее…
— На разведку пошли…
— А зачем в ту сторону?
— Не знаю…
Нет никакой охоты отвечать на его вопросы. И без него тошно…
Словно подкрадываясь к нам, из балки выползает лобастый гусеничный бронетранспортер. Он тащит за собой пушку. Идет вверх по склону, прямо на нас. Из открытого сверху стального кузова торчат спаренные пулеметы, виднеются головы солдат. За командира у них старшина. Он понимает меня с полуслова.
— Я в курсе. Залезай сюда. Показывай, куда ехать.
Зенитчиков восемь человек, не считая водителя. Они ни о чем не спрашивают, не проявляют ко мне ни малейшего интереса. Все какие-то сонные. Наверное, им не дали выспаться. А может, укачало в пути.
— Прямо по следу танков. Они ушли только что, — сообщаю я старшине. Он небрежно кивает водителю:
— Тебе ясно? Трогай…
Разведка боем
Останавливаемся в широкой придорожной канаве рядом с тридцатьчетверкой, отколовшейся от основной группы машин. По следам видно — остальные танки и самоходки ушли вперед. Они пересекли дорогу и, наверное, уже окапываются на отметке 184.
Зенитчики оживились, ворчат, переговариваются. К машине подходит танкист — в шлеме, в кожанке.
— Старшего к капитану, — говорит он, приподнимаясь на цыпочках к борту. Старшина спрыгивает вниз и идет вслед за ним к танку.
— Ты напомни, что артиллерия — бог войны. Пусть танкисты нам подчиняются, а не мы им, — кричит ему один из бойцов.
— Дима, швырни мне сидор, — просит снизу молоденький сержант. Ему сбрасывают из кузова вещевой мешок, и он ловко подхватывает его на лету.
Двое солдат так и не просыпаются — продолжают лежать неподвижно, прижавшись друг к другу.
— Шея болит, — ворчит третий. Он крутит головой, словно проверяя, на месте ли шейные позвонки, и спрашивает, ни к кому не обращаясь: — Вроде на место приехали? Да?..
Зенитчикам совсем невдомек, что днем по этому шляху курсировали немецкие грузовики и мотоциклы, что место нашей стоянки не такое уж спокойное, как им кажется.
К моему удивлению, дорогу мы оседлали без единого выстрела. Подкрались, подошли незамеченными. Зато днем немцы не позволили бы нам такой роскоши. Они бы наделали шума. А сейчас притихли, затаились, молчат…
Я выполнил приказание Грибана. Зенитчики соединились с ударной группой, и мне можно отправляться обратно. Но на покинутую высотку не хочется возвращаться. Сейчас там безлюдно. Никого нет. А одиночество для меня хуже всего.
Возвращается старшина. На уровне борта маячит его серая ушанка с надорванным ухом. Он забирается в кузов.
— Ну-ка, ефрейтор, сматывайся к своим! Или вон туда к пушке иди. Здесь мешать будешь.
Он не слишком вежлив и обходителен. Прямо в лоб, без окольных слов дает понять, что на бронетранспортере мне нечего делать. Стаскивая с пулеметного прицела брезент и проверяя ленты, старшина косится на меня недовольно, почти сердито.
Переваливаюсь через борт и, оступившись, чуть не падаю на сержанта, который сидит, прислонившись к гусенице и словно любуясь насаженным на ножик огромным куском тушенки, разглядывает его со всех сторон.
— Тише ты, жмурик! На штык сядешь! — сержант глядит на меня с хитроватым прищуром. На его худом полудетском лице выражение бесшабашности. Шапка лихо сдвинута набекрень. Губы кривятся в иронической усмешке. Он пытается говорить строго, но в голосе ни капельки злости.
— Пропрыгаешь ужин, а жрать всегда вовремя надо, — произносит он назидательным тоном и добавляет миролюбиво: — Как говорили древние греки, лучше заправиться раньше, чем никогда.
Сержант внимательно оглядывает меня и неожиданно предлагает:
— Колбасы хочешь? А то заваруха начнется — и про желудок и про двенадцатиперстную кишку позабудешь.
Он протягивает мне увесистый кусок тушенки и повелительно бросает, кивнув на лежащий рядом вещевой мешок:
— Хлеб тут, сам бери. У нас официантов нет.
Присаживаюсь на станину орудия и с удовольствием уплетаю ароматную свиную тушенку. На тощий желудок она кажется деликатесом.
— Слушай, ефрейтор, тебе сколько лет?
— Восемнадцать.
— А мне семнадцать. Ни одного годка здесь не встретил. Я, как говорится, воспитанник полка. А ты из какого полка — из самоходного или танкового?
— Из самоходного.
— Не из четырнадцать сорок седьмого?
— Ага…
— А Смыслова знаешь?
От удивления я перестаю жевать:
— Конечно. Он здесь, — показываю в сторону дороги, куда ушли танки и самоходки.
— Фома здесь? Факир?!
Сержант глядит на меня расширенными зрачками. Зажав остаток куска зубами и высвободив руки, он хлопает себя по коленям, видимо выражая таким своеобразным способом удивление и восторг.
— Ох и откалывали мы с ним номера в корпусной самодеятельности. Он и сейчас пляшет?
— Иногда. Под пулями… А так ему некогда.
— Ему некогда! Ха-ха… Ты его плохо знаешь.
Сержант разговаривает со мной свысока. Он явно бравирует, изображая из себя бывалого фронтовика.
— Вот бы со Смысловым сейчас увидеться! Его в полку тоже Фомой зовут?
— Не слыхал.
— Это мы его так прозвали. Из-за фамилии. Читал в газетах «Заветное слово Фомы Смыслова»?
— Читал.
— Поэтому и прозвали Фомой. Ты ему привет передай от Левки Чечеткина. Это я Чечеткин. Он знает. Меня полкорпуса знает…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: