Юрий Стрехнин - Избранное в двух томах. Том I

Меж черных сосен, над которыми низко нависло чугунное ночное небо, шло несколько человек в плащ-палатках и шинелях. Они держались тесно, словно несли общую тяжесть. Глухо вздыхал под подошвами мох, шуршала сухая хвоя и палый лист, потрескивали сучья. И только эти негромкие звуки нарушали тишину.

Подполковник Ракитин шел посреди державшихся вокруг него офицеров. Губы его были плотно сжаты. Молчали и остальные. Только когда совсем близко за стволами показался едва различимый силуэт крыши, кто-то негромко сказал:

— Дом лесника.

Ракитин молча повернул к дому. И все пошли за ним: командир полка избрал место для командного пункта здесь.

Ракитин поднялся на крыльцо. Чей-то фонарик посветил ему. Потянув ржаво заскрипевшую дверь, вошел. Пахнуло не́жилью. Кто-то зажег стеариновую плошку, поставил на щербатый, рассохшийся стол. Ракитин сел к нему на колченогую скамью, потянул шнур плащ-палатки, давящий на горло. Отсыревший шнур не поддавался. Ракитин со злостью рванул его. Плащ-палатка с сыроватым хрустом свалилась на пол. Ракитин не поднял ее. Положив тяжелые руки на шершавые доски стола, повел медленным взглядом по остановившимся у порога, бросил:

— Связь! — и, стиснув кулаки и глядя на колеблющийся перед лицом бледный язычок огня, задумался.

Он, казалось, не заметил, как, пошептавшись, вышли все, как немного погодя пришел солдат-связист, продернул через ставень в раму окна провод, поставил на стол телефон и подключил его.

Подполковник сидел неподвижно, чуть наклонив голову. Его сухощавое, с резкими, угловатыми складками лицо, затененное козырьком низко надвинутой фуражки, было таким, каким бывает лицо человека, железным усилием воли сдерживающего нестерпимую боль: оно застыло.

Словно только сейчас заметив стоящий на столе аппарат, подполковник покосился на него. Установлена связь со штадивом, следует доложить командиру дивизии… Он протянул руку к телефонной трубке. Даже взялся за нее. Но не поднял.

Может быть, подождать? Может быть, осталась надежда?

Он положил тяжелые ладони на стол, увидел: под ними, вдоль всей столешницы, глубокая черная трещина. Он отвел взгляд от трещины. И снова уставился на трепещущий от его дыхания язычок пламени, крохотный, слабый, чуть дунь — погаснет…

Два часа назад случилось самое страшное из всего, что могло случиться с полком Ракитина и с ним самим. То, что страшнее ошибки в бою, страшнее поражения. Ошибку можно исправить, поражение искупить боевым успехом. Но это не выправишь ничем…

Глядя на огонек плошки, Ракитин старался собраться с мыслями. И в беловатом остром пламени, покачивающемся перед его взором, он как бы вновь видел то, что произошло…

С первых чисел ноября, после того как был взят Киев, полк Ракитина беспрерывно наступал, преследуя отходящего противника. Остались позади днепровские кручи, с которых бойцы увидели едва приметную в ноябрьской пасмури колокольню Лавры и черные дымы пожаров. Ушла в сторону асфальтовая лента шоссе, ведущего на Житомир, — дивизия пересекла шоссе и углубилась в беспредельные леса. Ракитин вел свой полк в авангарде дивизии по лесным проселкам, а то и прямо без дорог.

Шли напрямик, быстро. Пришлось оставить обозы, почти всю артиллерию. С батальонами шли только кухни да несколько повозок боепитания и связи.

Быстрый темп наступления, бездорожье и лес не всегда позволяли держать связь с соседними частями. Бывало, что и справа и слева не оказывалось никого. С командованием Ракитин связывался главным образом по радио. И каждый раз, выслушав донесение Ракитина, командир дивизии полковник Холод повторял: «Главное — вперед!» Наверное, то же самое твердил Холоду командующий армией — по слухам, человек крутой и нетерпеливый. Впрочем, и Ракитин требовал того же от своих комбатов.

Вчера рано утром в густом сосновом лесу полк натолкнулся на противника. Ракитин приказал батальонам развернуться для атаки. Но гитлеровцы сами атаковали с нескольких сторон, и очень напористо. Ракитин предпринял несколько контратак, но тщетно. Полк очутился в кольце. Разорвать его не удалось. Ракитин приказал занять круговую оборону.

То, что полк оказался отрезанным, не пугало. По опыту было известно: окружение теперь не то, что в сорок первом. Подтянутся соседи, помогут разорвать кольцо, или противник, почувствовав угрозу где-нибудь на соседнем участке, отступит. Ведь наступление на него идет по всему фронту, инициативу ему все равно не перенять.

День прошел без изменений. Когда стемнело, Ракитин получил от комдива радиошифровку: «Пробивайтесь обратно, поддержим огнем».

Ракитин принял решение: двумя батальонами, имея заслоны по флангам, прорвать вражеское кольцо, вывести следом повозки, одним батальоном прикрывать отход. Такое решение было подсказано опытом: в окружение попадали и в сорок первом, когда он командовал лишь ротой, и потом, когда уже наступали. Сам Ракитин решил идти с батальонами прорыва: оттуда удобнее управлять боем. С этими же батальонами, в их главных подразделениях, пошел и его заместитель по политической части майор Себежко.

Внезапной для врага атакой и с помощью огневой поддержки извне, которую, как обещал, дал комдив, кольцо удалось разорвать. Но в момент, когда Ракитин уже послал связных с приказаниями штабу, обозу и арьергарду двигаться следом, противник нанес удар по фланговым заслонам и разрезал полк надвое. Ракитин повернул батальоны, бросил в новую атаку, пытаясь выправить положение. Но безуспешно.

Пришлось вновь занять оборону — на этот раз уже не круговую, а сомкнув фланги с соседними частями. Батальон прикрытия остался отрезанным. Но, видимо, он пробивался. Об этом свидетельствовала доносившаяся из лесу, уже из тыла немцев, стрельба. Потом она стихла. А немного погодя радисты Ракитина приняли сообщение из батальона. Комбат докладывал: главный удар немцев пришелся по обозникам. Батальон упорно пытался пробиться им на помощь, но не смог, отбил атаки противника, оторвался от него; комбат намерен скрытно, лесом, пользуясь темнотой, вывести батальон к своим.

Сообщением комбата Ракитин был потрясен. Удар врага пришелся по центру колонны, а ведь именно там знамя полка! Перед началом прорыва Ракитин сам распорядился, чтобы оно находилось там, в месте, которое, полагал он, исходя из прежнего опыта, наиболее безопасно. Охранять знамя было поручено группе автоматчиков во главе с молодым, но надежным офицером — лейтенантом Холодом. Где он сейчас, что с ним? Ракитин запросил по радио комбата. Тот ответил: те, кто были в центре колонны и уцелели, присоединились к батальону. Среди них нет никого из охранявших знамя. Они подтверждают: противник начисто разгромил центр колонны. О знамени не знают ничего.