Сергей Голицын - Записки беспогонника

Из каждой партии наших лодок выбирали по одной и испытывали их на каком-то пруду, и пять процентов из них через полчаса утонуло. Это сочли удовлетворительным, так как переправа через Нарев должна была занять всего несколько минут.

На строительство флагманской лодки тоже приезжало много начальства. Она была запроектирована какой-то особо изящной конструкции. Долго обсуждали — как ее назвать, не помню — как в конце концов окрестили. Одновременно ожесточенно спорили, что написать под названием — ВСО-74, УВПС-100 или УОС-27. Споры разрешил приехавший на место сам полковник Прусс, приказавший остановиться на последнем обозначении.

С этой лодкой получился скандал. Когда ее спустили на воду, она тотчас же затонула. Счастье, что ее заранее испытали, а вот был бы номер, если бы одного из лучших наших полководцев, самого маршала Рокоссовского, да выкупали бы в холодных водах Нарева!

А впрочем, операцию с водным десантом почему-то отменили, не знаю — потому ли, что не решились, или потому, что и без наших черных лодок боевым частям 48-й армии удалось закрепиться на плацдарме на правом берегу Нарева.

Так наши труды пропали даром, но к этому мы уже привыкли за время войны, а наши черные лодки растащили поляки, и позднее, время от времени, они нам попадались на глаза по берегам Нарева.

Заканчивая эту главу, мне хочется рассказать еще об одном весьма характерном эпизоде.

По окончании строительства лодок мы должны были вернуть столь восхитившую нас пилораму. Но нам так не хотелось с ней расставаться. Возник и был разработан в мельчайших деталях заговор, душой которого являлся главный инженер нашего ВСО майор Харламов.

Еще за несколько дней до ликвидации работ два машиниста пилорамы были отправлены в свою часть. Дескать, «спасибо вам, товарищи сержанты, вы научили наших бойцов, как обращаться с пилорамой, а теперь прощайте». Снабдили их дополнительным пайком, поднесли по стаканчику самогону, и они очень довольные уехали.

Вспоминали, что за сотни верст на Бобруйском котле видели подобную пилораму, но подорванную немцами, искореженную, безнадежно погибшую. Майор Харламов послал за ней команду чуть ли не на двух грузовиках. Тем временем близ Острува Мазовецкого нашли подходящую воронку от авиабомбы, то ли немецкой, то ли нашей. Привезли останки пилорамы, свалили их в воронку, для маскировки кое-где присыпали землей. Майор Харламов сам поехал в штаб инженерных войск и бил себя в грудь, рассказывал — вот какое несчастье, когда везли к вам пилораму, налетел немецкий самолет и разбомбил ее; к счастью, обошлось без человеческнх жертв. В штабе не поверили, послали офицера, который поехал на место происшествия на машине Харламова.

Офицер своими глазами убедился: да, вот какой немецкий летчик меткий, действительно разбомбил пилораму.

Тем временем другая пилорама, действующая, под покровом ночи была увезена и где-то спрятана. Пока наше наступление не приостановилось, ее перевозили только по ночам, а днем прятали. Позднее, когда фронт встал, ее укрыли в каком-то сарае в той деревне, где расположился штаб ВСО. Там она и работала, снабжая досками и брусьями все наши три роты.

Но ведь движок-то работает достаточно громко — пых-пых-пых! Словом, потом вспомнили, что видели, как мимо штаба ВСО три раза проезжали на «виллисах» неизвестные офицеры, и те же офицеры, заезжая на наши стройки, спрашивали бойцов — откуда у вас доски?

Прошел целый месяц, и в один прекрасный день всех троих наших майоров — Елисеева, Харламова и Сопронюка вызвали под каким-то предлогом в штаб инженерных войск. Тем временем к сараю, где находилась пилорама, подъехали на двух грузовиках человек 15 автоматчиков. Работавшие на пилораме наши бойцы не сразу поняли — в чем дело. Их окружили, загнали в угол сарая. Пилораму начали погружать в грузовики. Поднялась тревога, из штаба выскочили все беспогонные придурки во главе с начальником штаба Семкиным и Виктором Подозеровым, подбежали двое охранников с винтовками.

Командовал налетом начальник снабжения инженерных войск майор Рыбак. Несмотря на свою украинскую фамилию, он, как и писатель Натан Рыбак, автор «Переяславской Рады», был чистокровным евреем. Сейчас, потрясая наганом, он кричал:

— Не родился еще человек, кто сумел бы обмануть майора Рыбака!

Пилораму увезли. Наши майоры приехали, горестно вздохнули, но промолчали. А по всем трем ротам начали налаживать козлы и точить продольные пилы, которые, как известно, точатся полукруглыми напильниками.

Прежде чем перейти к событиям, непосредственным участником которых мне пришлось быть, я хотел бы остановиться на событиях значения исторического, тем более это необходимо, что даже историки XXI столетия вряд ли будут их касаться.

Позднее, когда я подолгу жил в Польше и общался со многими поляками, мне рассказывали то, о чем современные наши историки умалчивают.

Летом 1944 года командующим 1-м Белорусским фронтом вместо маршала Рокоссовского был назначен другой наш полководец маршал Жуков, а Рокоссовский перешел на должность командующего 2-м Белорусским фронтом вместо генерала армии Захарова, назначенного начальником Военной академии им. Фрунзе.

Почему произошли эти перемещения, наши военные историки почти не объясняют, пишут — дескать, 1-й Белорусский фронт был более важным и этому фронту «великий провидец и стратег» предназначал будущую наиболее ответственную задачу — взятие Берлина и потому поручил эту задачу лучшему нашему полководцу Жукову.

Кто из двух маршалов был выше — вопрос спорный, да и нельзя сравнивать оба столь различных таланта.

Причина для перемещения была иная: наше самое блистательное во время войны наступление, казалось, неудержимо приближается к Варшаве. Польское патриотическое подполье прислало в ставку Рокоссовского двух доверенных лиц, затем Рокоссовский тайно послал какого-то капитана Калугина в Варшаву с обещанием, что мы поддержим восстание, которое поляки готовили. Тогда в составе фронта была целая польская армия во главе с генералом Берлингом.

Имел ли Рокоссовский полномочия давать такие обещания или не имел, видимо, навсегда останется исторической тайной. Восстание в Варшаве, которое возглавил польский офицер граф Бур-Комаровский, поднялось. Еще одно, притом небольшое усилие, и наши войска, уже приблизившиеся к Висле, могли бы ее перейти и, соединившись с повстанцами, взяли бы Варшаву и погнали бы немцев дальше.

О генерале Берлинге наши газеты сперва писали много, давали его фотографии, о польской армии, возглавлявшейся им, часто передавали по радио; поляки ждали своего избавителя. И якобы эта армия, не получив приказа Рокоссовского, а может быть, и получив его приказ, начала переходить Вислу южнее Варшавы в районе Виланува.