Сергей Голицын - Записки беспогонника

Духовщинские кони столько понавезли лесу, что я смог приступить к строительству всех КП. С председателем духовщинского колхоза я договорился так:

— Давай мне втрое меньше людей, чем тебе положено давать, но чтобы это были не девчата, а квалифицированные плотники.

Самородов со своим отделением и с этими плотниками за несколько дней выстроили прекрасные КП, сооруженные по всем правилам фортификационного искусства. На батальонном было уложено три слоя наката, между рядами бревен проложен слой камня, поверх метровый слой земли. Словом, прямое попадание 120-миллиметровой мины не прошибло бы. К нашей крепости с разных сторон были подведены ходы сообщения.

Пылаеву КП очень понравился, а председатель духовщинского колхоза мне сказал:

— Большое вам спасибо. Я тут по зимам буду картошку хранить.

Неожиданно среди января наступила бурная оттепель. Термометр поднялся до 4–12°, засветило солнце, снег стаял, земля отошла, потекли ручьи.

Батальонное КП было выстроено, как и полагалось, в закрытом низком месте. Предколхоза мне сообщил, что наш «большой блиндаж» затопило. Я пошел глядеть. Еле добрался через овраги и болота, подошел к тому месту, где мы воздвигли КП, и к своему ужасу увидел озеро с мутной водой. Ничто не доказывало, что на его дне скрывается неприступная крепость.

Все погибло, все рухнуло! Столько труда и энергии пропало! Я так гордился КП, называл его подземным дворцом! Да, несчастье должно было произойти. По ходам сообщения, как по канавам, со всех сторон сюда понатекла вода и образовалось озеро глубиной не менее 4-х метров.

Что скажет Пылаев? Как ему признаться? Решил промолчать.

К вечеру похолодало. Наступил легкий морозец. На место катастрофы, тайно от всех, я послал Самородова с лопатой, чтобы хоть преградить новый приток воды по ходам сообщения. Вечером Самородов мне шепнул, что показался верх трубы подземного дворца.

Утром совсем стало холодно. Мы пошли вдвоем. Уровень воды снизился по крайней мере на два метра, видна была не только труба, но и накаты бревен на крыше КП, но внутри помещения вода стояла до самого потолка. Не только Пылаеву, вообще никому мы решили ничего не говорить.

Самородов после работы каждый день ходил смотреть. Дня через четыре отправился и я. КП было почти сухо, и мы смогли туда пролезть. Деревянные стены, обмытые водой, стояли беленькие, чистенькие, ровные, только ступеньки размыло.

Радуясь, как малые дети, мы с Самородовым обнялись, хохотали, шутили. Как он гордился прочностью своей работы!

Выручил нас, во-первых, песчаный грунт, куда с наступлением морозов ушла вода, и, во-вторых, труба на крыше. Не будь ее, напором воды неминуемо выперло бы крышу изнутри и все сооружение рухнуло бы.

Неожиданная оттепель причинила непоправимые разрушения по всему 97-му БРО. Каждый строитель знает, что при земляных работах откосы полагается делать двойными, полуторными, в крайнем случае одинарными. А размеры наших траншей согласно чертежам были таковы: ширина по низу 40 см, по верху 80 см, глубина 110 см. Естественно, что из-за этой оттепели все траншеи рухнули, моя третья линия погибла почти вся, участки других взводов погибли на 70 %. Лучше других сохранился тот участок 1-й линии, который мой взвод с таким трудом грыз в тяжелой глине в начале нашего пребывания в Коробках.

Разрушения эти произошли не только у нас во 2-й роте, но и по всему УВПС. Кто же мог ожидать в середине января такой оттепели?

Начальство приказало 1-ю линию траншей привести в порядок, починить дзоты и КП, а 2-ю и 3-ю линии забросить, считая, что приемная комиссия туда не заглянет. Ведь фронт за эти два месяца успел откатиться далеко на запад и к нашим траншеям пропал всякий интерес.

К 10 января строительство нашего коробковско-пищиковского 97-го БРО было закончено. Исправлять размытые траншеи остался мой один 1-й взвод, а три прочих взвода — 2, 3, 4 — переехали за 4 км в деревню Рудню на строительство тамошнего 96-го БРО.

2-м взводом командовал Виктор Эйранов, 3-м — Миша Толстов, а 4-й недавно привел с собой новый командир взвода, бывший начальник на молотьбе всего нашего ВСО Евгений Тимошков.

Пылаев приказал всему 1-му взводу переселиться из Пищиков в Коробки, где находились штаб роты, кухня, кладовая, конюшня, сапожная и проч., а также квартира самого Пылаева. Я лично вернулся к своему прежнему хозяину.

Нам предстояло не только ремонтировать 1-ю линию 97-го БРО, но и строить РОП (ротный опорный пункт) в чахлом сосновом леску на противоположном берегу Днепровской старицы. Потом Пылаев придумал остроту: «Голицын сидит на РОПе».

Вечером после работы бойцы 1-го взвода должны были вернуться за вещами в Пищики и перейти в Коробки на заранее приготовленные квартиры. Я в это время лежал больной с обожженной рукой в Коробках и на работе бывал только с утра — расставлял людей, разбивал траншеи, осматривал выкопанные накануне, а потом часам к 11 с головокружением, с ознобом, с болью в руке спешил домой.

Как раз накануне переселения взвода Маруся Камнева — бывшая моя помощница над работами мобнаселения, а теперь рядовой боец, подошла ко мне, когда я спешил домой, и сказала, что ей очень нужно со мной поговорить.

В тот день я особенно плохо себя чувствовал и сказал ей:

— Маруся, мне некогда, завтра поговорим.

Переселением бойцов руководил Харламов. Вечером, когда я лежал под хозяйским полушубком и меня знобило, вдруг он вошел, а с ним Кузьмин и Бучнев — оба с винтовками. Заикаясь от сильного волнения, Харламов сказал:

— Девчата убежали — Камнева, Винокурова, Бугрова.

Я так и привскочил, забыв о своей больной руке. Еще с осени, с дороги на Черниговщину из 1-го взвода убежали сперва трое девчат, потом еще трое. За это дело и был снят с должности помкомвзвода Могильный. Убегали девчата и из других взводов.

Это было настоящее дезертирство, за которое полагалось отправление в штрафные роты. Но фактически девчата, миновав все рогатки КПП, на попутных машинах проезжали по 500 километров и благополучно попадали в свои родные деревни Землянского и Нижневедугского районов Воронежской области. В колхозах их принимали с распростертыми объятиями, и они писали своим подругам довольные письма, да еще с объяснениями — как проехать.

Мы знали об этих письмах, знали о настроении других девчат. Харламов организовал за ними тайную слежку. И вот, оказывается, не уследил.

Заикаясь, он рассказывал, как вереница бойцов двигалась с узлами и котелками из Пищиков в Коробки и как на виду у всех три девушки свернули в маленький овражек, поросший кустарником. Никто их не остановил, сочтя такое уединение под кустиками вполне естественным.

Посланная погоня вернулась в полночь с известием, что жители Манькова видели, как три беглянки садились на попутную машину.