Георгий Брянцев - Это было в Праге

— А у меня есть кое-что новенькое… — сказал Морганек. — Напарник соседа рано утром отправился во дворец Печека и не вышел оттуда до сих пор. Можно предположить, что он готовится к отъезду, но когда это случится — неизвестно.

— Что ж, — вздохнул Антонин. — Придется нам еще ночку-другую не поспать. Вечерам собери всех и развези по маршрутам. Только, смотри, не ошибись, не перепутай места!

— Кто ошибается, тот не ест, — серьезно ответил Морганек.

Антонин сдержал готовый прорваться смех.

— И язычок же у тебя, Владислав! Когда он у тебя притупится?

— Никогда. Один умный человек сказал, что язык — единственное оружие из арсенала режущих, которое становится тем острее, чем чаще ты им пользуешься. Святая истина. Но речь не об этом. Ты скажи — что мне делать с Боженой? Это же не женщина, а пиявка! Присосется — не оторвешь. Я ей сказал, что вечером мы обойдемся без нее. Знаешь, что она мне ответила? Только послушай. Она мне ответила: «А хочешь, Владислав, получить завтра бутылочку сливовицы?» Что касается бутылочки, я ничего не сказал. Просто промолчал из вежливости — ведь я воспитанный человек. А что касается операции — разрешил. Пусть приходит, я ее возьму. Ну и девочка!

«Ах, если бы эта пиявка…» — подумал Антонин. Морганеку он сказал:

— Чуть стемнеет, будь у меня. Машину поставь в надежном месте.

Морганек пробурчал что-то, что можно было принять за согласие, и, подойдя к зеркалу, стал внимательно разглядывать свое отражение.

— Ты не знаешь, чем веснушки выводят? Спасения от них нет. Особенно весной. Высыпают, точно грибы после дождя.

Антонин ответил, что в медицинской косметике он невежда, и выпроводил друга.

…Чуть стемнело, Морганек явился снова. Он доложил Антонину, что автофургон поставил за сквером. В фургоне Божена, Скибочка и Янковец. Адам Труска наблюдает за дворцом Печека, хотя Морганек и не видит в этом никакого смысла. Если второй фельдъегерь сядет в «Мерседес» и двинется сюда, на Стршешовице, то Адам никогда его не сумеет опередить.

Антонин сверился с часами и объявил, что пора отправляться. Особого энтузиазма он не испытывал. Он не был уверен в том, что сегодняшняя ночь окажется удачнее вчерашней.

Морганек уже взялся за ручку двери, когда она с шумом распахнулась и в комнату торопливо вошел Альфред Гофбауэр. На нем была его постоянная маленькая фетровая шляпа: хозяин или только что вернулся из города, или собирался уходить.

Гофбауэр снял шляпу и произнес шепотом:

— Я только что от соседа. Его квартирант пил чай, а сейчас сидит одетый. На коленях у него толстый портфель. Быть может, вам это небезынтересно знать.

Морганек наступил Антонину на ногу, показывая, что он встревожен.

— Можно сказать без ошибки, — продолжал Гофбауэр, — если квартирант сидит в фуражке, при оружии и с портфелем, то это значит, что с минуты на минуту подойдет «Мерседес».

— Пожалуй, верно, — не сдержался Морганек. — Когда горит крыша, то это значит, что в доме пожар.

Антонину было не до шуток, балагурство товарища в такую минуту не понравилось ему. Мысли в голове спутались. Во-первых: откуда известно хозяину, что они интересуются фельдъегерем и ждут подхода машины? Во-вторых: успеют ли они разбросать людей по местам?

Антонин решился напрямик задать Гофбауэру несколько вопросов, но тот исчез так же быстро, как и появился. Рассуждать было некогда. Морганек быстро проговорил:

— Успеем! Побежали!

Уже совсем стемнело, небо вызвездило. Антонин и Морганек пересекли безлюдную улицу, потом сквер. В эту минуту послышался знакомый гудок «Мерседеса». Урча мотором, он выкатился из-за угла, подошел к дому, развернулся и остановился. Шофер дал условный сигнал.

— Не успеем. Прозевали! — пробормотал Морганек.

Антонин до боли ломал пальцы. Он испытывал досаду, злость, обиду, стыд. Так осрамиться! Столько времени дежурили, столько ночей не спали и… проворонили! Операция сорвалась. Напасть на машину сейчас, около дома Гофбауэра, было бы полным безрассудством.

— Ну как же? — безнадежно произнес он, повернув голову к Морганеку.

— Что «как же»? — огрызнулся Морганек. — Это все равно, что спросить о самочувствии у человека, которому отрезали голову.

Они подошли к автофургону и издали стали наблюдать за «Мерседесом».

— Стоп! Идея! — неожиданно вскрикнул Морганек и рванул на себя дверцу машины. — Вылезайте! Живо! Все… все.

Из фургона вышли Скибочка, Янковец и Божена. Антонин ни о чем не успел спросить своего друга. Морганек уже лез в кабину.

— Отведи всех на угол, — приказал он, включая мотор. — Смотри, не растеряйся.

И машина рванула с места.

«На угол? Почему на угол?» — не понял Антонин.

И машинально скомандовал:

— За мной!

Вчетвером они побежали через сквер, наискосок. На глазах Антонина «Мерседес» тронулся с места и постепенно стал набирать скорость. Вот он подошел к углу. Внезапно навстречу ему вынырнул автофургон. Сделав крутой полувираж, он резко взял налево и со всего хода ударил «Мерседес» в борт. Машина перевернулась, а автофургон с помятым крылом и согнутым буфером бурей промчался мимо.

Только теперь открылся дерзкий замысел Морганека. Мотор «Мерседеса» заглох. Машина неподвижно лежала на боку. Антонин и его друзья приблизились к месту катастрофы.

Люди в машине не подавали признаков жизни.

— Божена, ты останешься со мной, — распорядился Антонин. — А вы, Скибочка и Янковец, разойдитесь в разные концы улицы. Божена, отдай им свои гранаты. В случае тревоги поднимите стрельбу, устройте панику. Когда услышите мой свист, скрывайтесь.

Напружинив тело, осторожно, чтобы не порезаться о разбитое стекло двери, Антонин пролез в заднюю часть машины. Пассажиры были недвижимы. Антонин нащупал портфель, потом второй и подал их через окно Божене.

— Надо уходить, Антонин, — торопила Божена.

Но он еще раз опустился на колени и начал ощупывать пострадавших. В это время раздался выстрел, грохнул разрыв гранаты. Антонин быстро высунул из окна голову.

— Где стрельба? — спросил он.

— Впереди. Наверно, Скибочка… Что ты там копаешься?

— Никого не видно?

— Нет. Давай быстрее!

Где-то далеко, в стороне трамвайного парка, послышался свисток полицейского.

— Я сейчас, — и Антонин снова скрылся в машине.

Божену трясло от волнения. Впервые за свою жизнь она попала в такую опасную переделку. Как ни старалась она сохранить самообладание, это ей плохо удавалось. Этот Антонин. Что он возится там, в машине? Чего ищет? Но вот Антонин вылез на мостовую, держа два пистолета в руках.

— Двое еще живы… стонут, — быстро сказал он.

Теперь и сзади и спереди слышались выстрелы, шум голосов, чьи-то крики. Вероятно, Скибочка и Янковец отгоняли горожан. В доме, стоявшем напротив, приоткрылась калитка. Антонин вытянул руку с пистолетом и сделал по ней два выстрела. Калитка захлопнулась.